Рассказ
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 31, 2011
Инна Каудерс
Золотая рыбка
Рассказ
Золотой, конечно, она не была: так, поблёскивала иногда на солнце в розовых переливах водной глади – но не бритый, застывший спросонья в камышах, Рыбак принял её за самую, что ни на есть, желанную Золотую рыбку. Ещё со вчерашнего вечера он подумывал поймать осетра килограммов так в пять весом, ну, на худой конец, окуня, и вдруг – чего и представить не смел – такое счастье. Маленькое, юркое, весёлое, золотое.
Рыбак тихо провёл по зеркальной дорожке веслом, оставившим на воде солнечный след. Дорогой металл просвечивал через озеро – такой ищут в фильмах про золотоискателей, из такого делают рамы старинных картин в музеях – и покалывал Рыбака яркими лучами. Захотелось мечтать. Захотелось петь.
“Рыба-ак, эй, рыба-а-к,
Такой взрослый, а дурак!” –
пропелось Рыбаку.
Он улыбнулся своей глупой песенке – ничего, он на озере один, никто не слышит – и снова провёл по воде веслом.
Да, дурак, если стерлядь какая-то золотой рыбкой кажется. Дурак, что приехал на озеро без тёплой куртки. Дурак, поскольку опять ничего не поймает – покатается по озеру под предлогом рыбной ловли, купит, как обычно, у рыбаков что-нибудь по пути домой – так, помельче, чтобы жена не догадалась… Нет, не о том, что не сам наловил – скорее о том, что не ловил вообще. Не рыбак он никакой, да и не за этим на озеро выбирается – выпрыгивает из-под душного одеяла ранним субботним утром, пьёт крепкий кофе (в другие дни утренние подьёмы не вдохновляют), прокручивает руль одной рукой, забывает мобильник в рабочей сумке, открывает окна холодному свистящему ветру – и спешит-спешит-спешит к подружке-лодке, верно дожидающейся хозяина в будке на цепи. Как истинная дворняжка, она особого ухода не требует и никогда не подводит: за четыре года – ни одной царапинки, ни одной трещинки.
Хорошая лодка, хорошими людьми подарена Рыбаку на юбилей. Завёрнутая в некое содружество тряпок и ковров, она никак не пролезала в дверь, её развернули и осмотрели прямо во дворе – жена не скрывала своего недовольства: вот так подарочек от любимых друзей на юбилей! И в отпуск с собой в Турцию не взять, и не продать – кому нужна эта тоже-мне-яхта? – и в гараж её не впихнуть. Рыбак активно поддакивал своей Златоголовой спутнице жизни, а исподтишка благодарно посматривал в сторону ухмыляющихся друзей: молодцы! Вот сколько лет дружны – и ни одного разочарования, разве что… Впрочем, не важно. Ведь знали же они его, правильно рассчитали, что ради этого парного катания с лодкой будет он лететь сквозь утреннее желе света и шума к великолепному сверкающему озеру, чтобы бесполезно шевелить вёслами и ушами – он умеет ушами, только похвастаться некому – и будет находить себя посреди иного блестящего мира с такой бесполезной удочкой и с такой благодарной улыбкой.
Рыбак в третий раз опустил весло в воду, а лодка всё крутилась в камышах. Весёлая Рыбка плескалась рядом и слепила Рыбака, переливаясь бесчисленными чешуйками.
“Че-ешуя, че-ешуя,
Почему блестишь – не я ? ” –
Сам себе подумал рыбак.
– Хочешь – и ты заблестишь? – произнесла Рыбка: как-то вдруг захотелось ей поддержать этого одинокого неудачника. Ей, конечно, было известно, что рыбы молчат, она и сама исправно молчала в компании старших по озеру – но тут вдруг так захотелось… поговорить. И Рыбак ничуть не удивился – как будто готов был к этой встрече, к этому разговору – ещё немного, и предложил бы Рыбке кофе из термоса. Хотя, зачем ей кофе – у неё своей воды цистерны — чистой, пресной и вкусной – правда, холодной. Но Рыбка, угадав его мысль, неожиданно согласилась, прыгнув прямо в горячий кофе.
Уфф, как жарко! Как чёрно! И пахнет чем-то свежим, бодрящим – не то, что эта тошнотворная тина…
– Сахару? – заботливо поинтересовался Рыбак.
– Нет, спасибо, я на диете.
– На диете? Моя тоже на диете, дома одни помидоры и сельдерей…
– Нет, я больше травой морской питаюсь, фиолетовой такой с золотыми листьями, знаешь?
– Нет.
– Ну, покажу потом… А в чём это я плаваю?
– В кофе.
– И ты в нём дома плаваешь?
– Нет, я его пью.
– Я что это звенит у меня за хвостом?
– Это ты по стенке термоса лупишь. Аккуратно, хвост отобьёшь – вон уже чешуя в кофе плавает. А она у тебя золотая, прямо как волосы у моей… Ты это… Правда, золотая? Ну, в смысле желаний всяких?
Рыбак и Рыбка покраснели.
Он не привык просить, и, окажись рыбёшка действительно Золотой, он бы сильно озадачился… Унизительно как-то – просить, выпрашивать горы непонятно-чего-непонятно-зачем… Золотоволосой, той много чего нужно, но он в этом не разбирается… Да и глупо как-то было бы просить джакузи или домик с французским балконом, когда произошла сокровенная встреча твоей жизни. А что просить? Разума, смысла жизни? А вдруг откроет – и что тогда? Вдруг это концом для него станет, дном илистым, а он ещё мечтает плодиться и размножаться – для Златоволосой, оно может и в муках, но для него — в обычной человеческой радости.
А Рыбка не привыкла нагло врать, не моргая круглыми глазами. Она, конечно, как-то видела его Златоволосую, но издалека, мельком — по поверхностям прудов-озёр Рыбка не плавает. Там и солнце чешую прожжёт, и веслом по нежным плавникам схлопочешь…. Да и что ей там искать, если и провизия, и воздух у неё запасены на годы вперёд, — и хранятся они на знакомом дне, среди мягкого ила, среди золотых песочных замков и вихрей внезапных водоворотов. Некогда ей по воздуху прыгать, хвостом мошкару гонять и плескаться в кофе — с сахаром или без.
Они грустно улыбнулись и поняли друг друга. “Поймал рыбку в термос – ни исполнения желаний, ни ухи, ни кофе…”, — подумал Рыбак. “Пообщалась – хоть и другой он породы, да всем им только золотую и подавай…”, — подумала Рыбка.
– Я стану золотой, слышишь? Приходи через год, Рыбак, оставляй удочку дома, надевай свой инженерный праздничный свитер с оленями, заходи в шуршащие камыши – да ногами голыми, без лодки, один приходи… Заходи в воду, поведи веслом три раза… Приходи через год, Рыбак.
Он и правда не появлялся на озере год, нет, больше… Сезонные вагоны стучали по тем же рельсам, выплёскивая на остановках то дождь, то снег, то сладкую пыльцу, то жаркий свет. На одной из станций, украшенной в честь праздника цветными декорациями, он запнулся и огляделся в себе, ставшим как будто новым, чистым.
Другие выгуливали его нетребовательную лодку, пока он занимался этим другим-собой, собой-другим, вспоминал забытые ощущения приступов щенячей радости: паровозик, железная дорога… Златоволосая смеялась и нежно гладила по голове, ребёнок плакал.
– Папа, купи рыбку! – малыш прилип носом к аквариуму, пока Златоволосая чихала и плакала: аллергия у неё, что ли, в этом зоомагазине? Значит, щенка не будет… А им так хотелось – белого, нежного, пушистого, с чёрным мокрым носом… Но нос пока был мокрый исключительно у малыша…
– Рыбку, папа, золотую!
Запах утреннего кофе смешался с рыбьим, пластмассовый стаканчик ускользнул из пальцев, вызвав всплеск воспоминаний….
На озеро, они поедут, на озеро… Папа, пошевели ушами… Папа, что такое “весло”?
“Вот так всегда, – думала Рыбка — договоришься с мужчиной, а он всё сделает по-своему. Ведь просила же: ровно через год, и босыми ногами, и чтоб свитер в оленях… Так нет же: крутится в камышах, и не один, уток пугает… Три раза веслом зацепил… да не по воздуху, по воде! Что мне мой успех, что моя новая золотая чешуя, если никто не увидит её и не оценит? Но всё же ты вернулся, “старче”.
Он и правда поседел, отсвечивал серым и серебрянным, и сливался с водным зазеркальем, но улыбка, словно прикленная к лицу, как подарок себе-другому, другому-себе, как визитная карточка, извещала: вот он Я, радостный, мечтательный и готовый на подвиги.
– А я теперь всё могу, — сказала Рыбка, — загадывай желание!
– Мне рыбка нужна. Золотая, в аквариум, – зажурчал детский голос.
– Чтооо-оо? – Рыбка отплыла на безопасное расстояние и посмотрела в прозрачные детские глаза: такие не врут, такие не шутят… Нет, лучше бы он со Златоволосой пришёл, та серёжки золотые попросила бы или домик с позолоченной черепицей… Хоть бы толк какой… Одно слово: мужчины… Мечтатели…
Детские пальчики плотно схватили Рыбку за хвост. Быстро-быстро-быстро она заработала плавниками, сбивая с себя позолоту, осыпая драгоценный порошок в детские лодошки… Прыгать… Толчок – и по солнечной дуге, по жаркому ветру – в родное озеро, в душистую тину… Спасение… Золотые листья на фиолетовой траве. И сладкий планктон… Стоп! А почему здесь леска? Ловить они меня собрались? Идиоты…
– Папа, пошевели ушами! Папа, спой песенку!
Но радостная визитная карточка отпала от лица Рыбака, он понял, что рифмованные строчки уже никогда не родятся его в душе и не расплывутся по лицу беззаботной и глупой улыбкой ….
И ушами шевелить он разучился…
Inna Kauders
21.08.2010