Опубликовано в журнале Новый берег, номер 29, 2010
Герман Власов
СТИХОТВОРЕНИЯ
***
гекзаметр золотой на море замер
за спинами мальчишек загорелых
пока грузин с обвислыми усами
из двух сдвижных пластин нам птицу делал
куда она ушла скажите боги
парчи его зеленой и треноги
шепните ивы облакам родня
куда она летела от меня
зачем переметнулась убежала
и о родной наверно стороне
она сумела молнией ужалить
так ничего не выболтав родне
заставила окаменеть волною
земную стайку из морских фигур
я море детства чувствую спиною
осанку оперенье и прищур
и вздрагиваю если где похожий
есть будто вспышка быстрый птичий взгляд
и ежусь кожей и краснею кожей
как много лет теперь тому назад
ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ
1
Он присел −
потеют меньше сидя −
вытер лоб обратной стороной
плотницкой ладони.
Он увидел,
как на коже выступила соль
зернами радения земного.
Со спины, с обратной стороны,
на рубахе выступило слово.
Нет,
черты видны:
женщина с ребенком на руках
в облаках.
Выше, выше, плотники, стропила:
близок, что Арей, жених и гость.
Он умеет ладно и красиво
всаживать по шляпку медный гвоздь
в плоть сухой неплодной сикиморы,
тени не дающей между скал.
Он в дороге и прибудет скоро
Он сказал.
2
мария не пряла не вышивала
но всякий день восторгом проживала
ищя любовь как воздух воздух был
горяч в нем плыл
хамсин который смахивать рукою
со лба и платья устаешь покоя
марии нет есть только взвесь и пот
ее но вот
не пыл сухой не лепестки пустыни
но будто море синее прихлынет
глядит кругом всё разом умерло
шесть крыл гало
видны и эти радуги над кровом
всё в новом свете в откровеньи новом
что пряжу прясть как слушать моря шум
идет на ум
здесь где любовь как азбука незрячих
узнаешь столько губ сухих горячих
покуда не поймешь живет вода
теперь всегда
тогда и звезды кажутся весами
и можно смоляными волосами
мужские ноги насухо тереть
и умереть
***
слышишь как скрипит
ствол большой засохшей груши
словно просит пить
трется о другую ветку
говорит мне я
новую придумал клетку
клетку для жилья
я теперь невольный танец
с ветром ветерком
безымянный иностранец
я ребенок в ком
нет кружений и парений
выпрямлен маршрут
и меня кусты сирени
под руки ведут
СТИХИ О ДОСТОЕВСКОМ
1
длинный как будто противень
день немецкий прошел
мемуаристка напротив
водит карандашом
пишет планшет воздушный
задом наоборот
в комнате стало душно
замысел зреет плод
озеро у женевы
дети игру простят
больше цветов жене и
рыжиков что хрустят
так ли скучал евгений
ягод сорвав с куста
фарта занять и денег
и сочинить христа
вверх виссон контраданса
бледен блаженный вид
с удалью санчо пансы
свита его шумит
сонного ждут кошмары
приступ и на сносях
кирхи считать удары
время в заклад снеся
2
накидку потемнее кружева
дождаться темноты осталось малость
любовь как дым но запахом жива
до темноты два вечера осталось
условны стуки ту-ту-ту та-та
всё сладострастье то есть маета
уехал умный на ножах хороший
и занят божий человек алеша
с лицом скопца в жару другой лежит
проснулся видит как открыли раму
его трясет нет это он бежит
молнировать потомкам телеграмму
пока еще не в киев но в москву
наждак ветвей не ровня помазку
кровь на щеке и смерти провозвестник
в пятнадцати шагах лёг медный пестик
вот наши братья дики и любезны
две области две женщины две бездны
а вы в потомках говорливых чье
два шулера лягавый полячье
***
мои ли это крики птичьи
подобен разве я стрижу
что в птичьем полусне обличье
я дух перевожу
дышу как вижу с длинным клювом
я снюсь или увидел сон
мне птичии одежды любы
прекрасен он
стрижиный строгий длиннокрылый
вперяет бусины-глаза
и в сердце слышно как из ила
растет лоза
и разливается по телу
шумящий трепет мой испуг
ветра уносят за пределы
за лес за луг
короткие родные токи
мои вы брат или сестра
и восходящие потоки
и все ветра
***
Нагибаться за комарами,
печь сырыми топить дровами,
спать, чужим укрывшись пальто.
А когда сквозь росистый ладан
глянет в окна рассветный ангел,−
ты толкни меня, если что.
Разбуди меня на рассвете,
ведь написано: быть как дети.
Разве плохо совсем не спать?
Рвать бутоны пижм с иван-чаем,
между тающим сном и чаем
прямо в детство свое шагать.
Там, где тонко, − там не порвется.
А иначе всё распадется:
дом, дорога, лесной ручей,
лодки, остров, Москва, Неглинка,
электричка, брусника с рынка,
где торгуют страной ничьей.
Он проснулся и он уходит −
ничего с нами не происходит,
и нам будет везти пока,
он доволен лишь частью неба,
и хватает простого хлеба,
ягод, чая и молока.
***
лет через восемь стану вспоминать
как в юности иную строчку фета
твою привычку ввек не закрывать
тугие двери ящики буфета
еще бровей суровость и еще
очки косу и блузку цвета мака
щеку твою и там где горячо
и хаос как в разлуке пастернака
кассеты книги и без крышки йод
ахматову в щемящей слезной дымке
но вот ты здесь и прошлое уйдет
как лишний блеск на старом фотоснимке
а двери окна их линялый шелк
жестянки где хранили соль и просо
пусть приоткрыты словно кто прошел
как ветерок украдкою без спроса