В переводе Владимира Луарсабишвили
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 28, 2010
Йон Миранде (1925-1972) и Габриель Арести (1933-1975)
Стихотворения
В переводе Владимира Луарсабишвили
Йон Миранде (1925-1972) и Габриель Арести (1933-1975) – основоположники современной баскской поэзии.
Йон Миранде родился в Париже, в баскской семье. Предполагается, что именно Й. Миранде внес абсолютную иронию в баскскую литературу, выражая ее, как это ни странно, символистическим языком.
Последователь Бодлера и Ницше, идеологически близкий к фашизму, но не в политическом, а в культурном плане и, одновременно, идеологический вдохновитель первичного баскского национализма, антидемократического и анархического, Й. Миранде в своих стихотворениях касается разных ключевых тем.
В одном из интервью, где Й. Миранде признавался в своем эстетическом кредо, он утверждал, что искал метафизическую поэзию, которая заключала бы в себе выражения философского мнения. Некоторые его тексты действительно являются иллюстрацией таких тезисов, в основном Ницше, однако не стоит забывать и об увлечении поэта Спенглером.
В любом случае, идеология Й. Миранде ограничивается глубокой верой в антихристианство, что и способствует его мышлению. Эта идея отрицания культурных ценностей христианства сопровождается утверждениями, такими, как увлечение дохристианской культурой – мифологизацией дороманской кельтской культуры или утверждением сексуальной свободы.
Любовные стихотворения, некоторые из которых являются восхвалением педофилии, закрывают тематический цикл, напечатанный в разных журналах и недавно изданных отдельной книгой.
Что касается формы, аллитерации и ритма, то максимальные ценности символистической эстетики сочетаются с целым миром блестящих образов, с лаконичным выражением идей, близким к концептизму, с изысканной осторожностью выбирания слов и памятью об эстетике Бодлера, которому Й. Миранде стольким обязан.
Габриель Арести представляет собой сильного и стойкого поэта, поэта-пророка, основоположника социальной поэзии, хотя весь его многогранный труд не вмещается в эти рамки.
Видение поэзии Г. Арести можно коротко определить следующим перечнем:
— поэт задается вопросом о сущности вещей и последнем назначении чувствования и мышления;
— размышление имеет место в обществе, по отношению к которому поэт определяет свою поэзию как отношение правды текста к правде реальности. Согласно Г. Арести, функция поэта состоит в поиске практической, а не метафизической правды, дабы передать ее народу и поставить под сомнение такие ценности общества как сила и деньги. Таким образом, поэт остался бы выброшенным из общества, и поэт-аутсайдер встал бы лицом к лицу перед поэтом-лауреатом, несомневающимся в статусе этого общества.
Эти утверждения определяют основу социальной поэтики Г. Арести. Вместе с этим, в его поэзии можно выделить три этапа ее развития:
— символистический период, вершиной творения которого является
Maldan behera, и где преобладает влияние Т. С. Элиота;— цикл социальной поэзии, серия книг, в которой отмечается игра слов между “Страна Басков” (
Euskal Herria) и “Камень” (Harria);— возращение к Т. С. Элиоту.
Из книги Йона Кортасара “История Баскской Литературы” (
Kortazar J. Historia de la Literatura Vasca. Las Tres Sorores—Pranes, Madrid, 2003).Вступление переводчика
Йон Миранде
На улице грязных домов
Парижа,
есть дом один
грязнее остальных,
я духом падаю
от имени его.
Там я работаю,
бумаги заполняю,
в замазанной конторе
надоедает дело,
и до шести не выхожу.
Товарищи по работе –
мы друзья,
каждое утро меня приветствуют
без единого слова,
так как любят меня
подобно Божьей любви
к дьяволу.
Они разговаривают
подобно ворону –
коа, коа, коа, коа –
и всегда плохо отзываются
о других:
легки на язык
друзья мои по работе.
Утром рано я встаю
и на работу иду… неохотно…
Каждый раз, при входе
сердце мое изнывает,
как слышу всех этих
злобных старух,
работающих без репутаций,
изрыгающих гной изо ртов;
и не умолкающих
с утра.
Женщины моей конторы
толстые иль тощие,
все безобразные.
Убежал бы кто от них
устращенный, если бы смог…
Я должен выносить их
– и это меня расстраивает
все эти длинные часы –
(Я – баскский рыцарь!)
ох, женщины сатаны!
Стараюсь на небо смотреть,
однако, оно меня еще больше расстраивает,
давая мне понять,
что я должен оставаться здесь.
Но, для отпугивания моих страданий
я пишу стихи,
множество красивых баскских стихотворений,
– это то, что мне по душе –
я усердствую в этом до шести часов.
Таким образом, в конторе,
окруженный балтушками,
я провожу часы
и дни,
душа моя страдает
лишь от их упоминания.
С каждым днем все более бешусь,
исписывая каракулями бумаги,
в любимой конторе Бойрета
на улице Парижа…
Одинь день в Субероа
Летом,
в зное,
был я с тобой
в Субероа…
С губ твоих
лились баскские слова,
приятные на слух,
словно звук пчелы,
летящей к солнцу,
и, в то же время,
печальные.
В Субероа
земным днем,
я был с тобою,
слушал
и внимал.
Прошел с тех пор год…
года два… иль больше…
намного больше:
не ведал, что так много…
И солнце столько раз взошло;
и столько теплых слов
и холодной лжи
было с тех пор,
как потерял тебя я
в Субеора…
Где ты, малышка, с кем?
— Может одна ты на ночь смотришь ясным взглядом
в своей горнице,
в Субероа?
Перевод с баскского Колдо Ичагирре
Перевод с испанского Владимира Луарсабишвили
Г. Арести
Это было моим началом
Да.
И однажды я умолкну,
после того,
как скажу слова
которые еще не говорил.
Да.
И нет.
Услышал бы кто-нибудь…
Тому, кто пожелает выслушать меня…
Должен признаться, что я непокорный… что должен выразить свой протест, что я рядом с человеком, как обещал это однажды на платформе в Сороссе. Я
не выдумываю ложь. Я говорю правду, и я не любитель тактики. Если правда рядом с нами, то нам незачем выдумывать ложь. Это так, я за правду, так как правда и человек неразлучны. Когда человек отдаляется от правды, то не знаю, что может случиться. И если никто не хочет меня выслушать, то мне все равно, я скажу для города, звезды или неба (ох, город, ох, звезда, ох, небо) (я уверен, что найду ответ в душе поэта Мигеля Ласа де Гетария), я непокорный, я должен выразить свой протест, так как я человек. Об этом я уже говорил. Я не могу выдумать ложь. Я научился разговаривать в гавани Бильбао, когда я ел жареный окорок и пил кофе с молоком, смешивая его с коньяком. Я уверен, что человек также на моей стороне. И человека, пожалуй, зовут Мигель Ласа. Или женщину зовут Амая Ласа. Иногда он наряжается в клоуна. Ветер Севера. Ветер Юга. На открытом воздухе всех ветров мира. Страна Басков открыта для всех ветров мира.Я и то, что я говорю
Я ничто, кроме того,
кто я есть.
Я тот, кто я есть, да, тот кто я есть,
а не тот,
кто не есть.
Я есть для себя,
для
воли моей,
для воли и достойнства того, кто я есть,
вне моих мыслей
и ощущений.
Я в пути (насколько трудный закон,
какой неизбежный распорядок),
к концу.
Куда-то туда иду
и не боюсь, нет,
нет.
Дело в том, что дорога идет
в никуда,
и однажды ничего не будет,
кроме того,
чего не будет. Нет. Да. Я тот, кто я есть,
и ничто кроме того,
кто есть, и однажды
я также перестану быть
тем, кто я не есть, нет, кем я не буду.
И это есть, да и нет, то, что сейчас, всегда и
раньше говорил я,
кто я есть, и что я говорил,
или кто я не есть,
и я умолкаю.
Из пощады и достоинства моих дум.
Да, тот кто я есть. И то, что я говорю.
Величина вселенной
Я говорю о себе,
будто я –
величина вселенной.
Простите меня.
Каждый зрит собственными очами.
И кто мне скажет, что колокольня Лодио не зрит?
Кто мне скажет?
Я должен о себе лишь говорить,
так как себя
я знаю лучше всех.
Что грудь моя – лабиринт,
и все изгибы мне знакомы.
По нему ходить могу
как по комоду постели,
до того дня,
как мне души закроют очи.
Так что я тот, кто говорит
и говорю мир,
моим посохом я должен мир измерить,
поскольку лучшей меры не найти мне.
Я знать хочу лишь то,
что в груди моей.
Я про себя лишь говорю.
В Сараусе жил человек, он до войны
причащался ежедневно.
А сейчас раз в год,
так как надо протестовать, да, черт побери!
У него дочь лет двадцати,
она учит немецкий, рисует и играет на пианино;
в будущем году выйдет замуж
и не за кого иного, чем за инженера мостов!
Этому человеку не понравится,
что я говорю о себе, однако
он не понимает, что я есть
самый мудрый человек на этом свете.
Не ведает, бедняга.
* * *
Единственным наставником
мне был
учитель мой,
уроки брал я у него,
ему обязан тем, что я баск,
упомянуть я должен
имя его,
усопшего, что в Гернике
жил,
оставившего нас
на площади Барне,
отдавшего себя
для защиты народа,
для этого ко мне
за помощью пришел,
мертвого тела не видать
никогда глазам моим,
живу я столько лет,
он, может быть, меня от церкви
отлучит,
так как я отлучен от него
так долго.
Алтубе, дорогой,
усопшее тело твое
не кончается повторно,ты живешь в моих
произведениях,
баскский народ тебя носит с собой,
ты будешь жить
вечно
в душе
басков.