Стихи
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 27, 2010
Игорь Караулов
Стихотворения
копты
Мне кажется, мы копты
на этом берегу
и ходим в Коптскую Церковь,
укрытую в гробу.
И пишем муравьиное
коптское письмо.
Оно не очень длинное,
но долгое весьма.
А те — вокруг — арабы,
всегда у них война.
Арабы точно крабы,
пришедшие со дна.
У них тупые клешни,
им очень трудно жить.
А нам — легко, конечно.
Нам некуда спешить.
Убиты — девушка и он.
Убийцы — девушка и он.
И снег бежит со всех сторон,
как будто ветер бьёт в набат.
И снег бежит как на пожар,
как будто скидки на товар.
И снег бежит как на парад,
бежит как на шабат.
И сивцев враг, и сивцев вор
выглядывают из окна:
студенткой в куртке пуховой
идёт гражданская война.
Снег топчет мёртвые тела,
и золотые купола
рассматривают нас
сквозь прорези для глаз.
Пухлый ребёнок сваливается с санок.
Нервничает мама из иностранок.
Медленно катится куколка или кокон
вниз по склону вдоль снежных густых волокон.
Мама из иностранок, чуть не из партизанок.
Руки отца помнят один рубанок.
Выпало много снега в чужой стране.
Надо лететь на родину по весне.
Не ты воевал, а тобой воевали,
давали медали тебе поносить,
топырили пугалом на перевале,
вгоняли в стволы молодёжную прыть.
Друг друга мудохали духи и бесы,
и вот тебя заново двинули в бой,
но поле сраженья теперь – поэтессы:
без устали бесы их любят тобой.
Теперь ты лопочешь своё трали-вали,
мол, я воевал, расступись, мелкота.
А это ведь бесы тобой воевали
и в гиблые вновь тебя гонят места.
Жизнь была настоящая сука,
пулемётчица, век не совру.
За ее акккуратную сумку
мы прозвали ее «кенгуру».
Я живу в кинофильме «Чапаев»
то ли сусликом, то ли сурком.
Воздух нюхаю, будто читаю:
барабаны стучат ни по ком.
Это Каппеля зряшной атакой
дни идут на мои рубежи
и тачанка больничной каталкой
от меня убегает по ржи.
Я-то что, я складирую в норке
что найду, без особых затей:
всё обрывки, объедки, обноски
пулемётчицы гордой моей.
Русский, немец и поляк
повстречались как-то раз,
развернули красный флаг
и завели баркас.
Польский гонор, прусский штык,
русский кавардак.
Плывут на праздник всех святых
русский, немец и поляк.
Хорошо поляковать
сквозь душистые поля.
Чужие травы называть,
пичужек веселя.
Быть немцем тоже ничего:
гремит железная нога,
отпугивая колдовство
и ворона-врага.
Всего вольнее русским быть:
ему не требуется снедь.
Поскольку он уже убит,
ничто ему не смерть.
Плывут три названных братка
рыбачьим лодочкам вдогон.
Торчат подарки из мешка:
водка, шнапс и самогон.
Пылает алая звезда,
фурункул над водой.
Выдаивают невода
из седой воды удой.
Вот день святых уже прошел,
а длился будто час.
Заскрежетал о мель, о мол
и больше не идет баркас.
Поляк потопал по воде,
а немец тонет колуном.
А русский в небе ледяном
летит к своей звезде.
Украина не Россия,
это сказано не зря.
И Россия не Россия,
откровенно говоря.
И Канада не Россия,
хоть и зимняя страна.
И Гренада не Россия,
и Гаити не она.
Так похоже на Россию
в Туле, Сызрани, Орле,
только вовсе не Россия.
Нет России на земле.
Хорошо иметь профессию,
тёплый угол, вкусный дым,
и в кадящую процессию
не встревать по выходным.
Хорошо идти до Киева
с языком на поводке,
восклицающих «распни его»
оставляя вдалеке.
Хорошо возиться с кошками,
сторонясь иной возни:
крыс, питающихся крошками
и дерущихся за них.
Коль славен наш Господь в Гаити
и офиген.
А я бы съездил на Таити,
как Поль Гоген.
Кормите там меня, поите,
целуйте в рот.
Только живьем не хороните.
Не надо вот.
Никогда не знает Достоевский,
будут ли развязаны глаза.
Только слышит шёпот, что ли, детский:
“Это можно. Этого нельзя”.
И когда выводят перед строем
(а глаза упрятаны в тюрьму)
и сверкает гвардия покроем
публике посадской, не ему.
И когда грохочут барабаны
(перепонкам, видимо, не жить)
а с ветвей свисают мальчуганы
и мечтают в армии служить.
И когда отвесная команда
выпадает — “цельсь”, и тут же “пли”,
и в ногах качается громада
грозной, неизведанной земли –
“Ну сейчас, сейчас уже повязку
сволокут, покажут белый свет…” —
в голове нашёптывает сказку
ангелок семи неполных лет.
москва гламурная
Раньше были мы фашисты,
ать чеканили и два.
Нынче стали мы вещисты,
вот что делает Москва.
Помню, мчались мы сквозь тучи:
полюбуйся, русский швайн!
А теперь надели гуччи,
праду, кельвин кляйн.
Для чего нам было, братцы,
брать ее, Москву?
Ради модных рестораций,
ради сладких рандеву?
Лучше б гнили мы в землянках,
жрали сапоги.
Лучше б мы горели в танках,
жарких, словно утюги.
Барбароссы не провален,
точно в срок исполнен план.
Отчего ж смеется Сталин
с огненных реклам?
Русский Сталин, бог гламура,
с чёрной трубкой набивной.
Русский парк, а в нем культура,
как перед войной.
Вот и маемся в квартире,
ходим в клуб “Рамзес”.
Ждем, когда отряд валькирий
спустится с небес.
И тогда на штурм Америк
сквозь жестокий океан
поведет нас Герман Геринг,
Хайнц Гудериан.