Семейные рассказы и документы
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 27, 2010
Инна Каудерс
Эпизоды военного времени
Семейные рассказы и документы
К 65-ти летию победы над фашистской Германией
На фотографии изображены Поликарп и Фёкла Завгородние в “Руднике Колочевского”.
Она сделана в первый день войны, когда объявили
“Война” звучало нереально — сады утопали в цвету, летали пчёлы…
Пан Крестьянин
Поликарп Порфирьевич Завгородний обожал театр, да и на руднике пана Колочевского, где он работал экономистом, возможность проявить себя с актёрской стороны была: “железный король” польского происхождения пан Колочевсий, владелец нескольких предприятий по добыче железной руды, построил не далеко от рудника театральный зал. Театр продолжал существовать и на руднике имени Ленина, как он был переименован позже.
Образованный и интеллигентный мужчина с экономичиским образованием увлекался и музыкой: он настоял, чтобы дети его, Леонид и Лидия, учились музыкальной грамоте, и к ним домой регулярно приезжала преподаватель-пианистка.
Театральная труппа. Поликарп – второй справа.
… Лида заполняла в школе анкету и в привычную графу “соц. происхождение” вписала: крестьяне. Хотя сложно ей как-то было представить благородного и статного отца идущим за плугом. Но бабуся Ульяна поведала историю появления сына на свет:
— Отец его, Завгородний, умер за 2 месяца до рождения сына, в 1903 году… Я одна осталась, на кухне на руднике работала, сына растила, пан Колочевский помогал… А Завгородних там пол-села было, так и живут, наверное…
Пан Колочевский и правда помогал растить сына Ульяны Поликарпа Завгороднего пока не умер в 1911 году, так как был это его собственный сын. Со скрытностью разведчика, бабуся несла тайну по жизни, ожидая исторических перемен, и лишь перед смертью поведала истиную историю происхожнения этого красивого и смелого мужчины, заботливого и любимого папы Лиды Завгородней. Внучки пана Колочевского.
Ромео и Джульетта
Жарким деревенски летом 1923-го года юный Поликарп пришёл в гости к попу с бутылкой водки. Пить он не собирался, но у него была проблема: его невесте Фёкле было 16 лет, и местный поп никак не уговаривался их обвенчать. Но жениться хотелось, и старый русский рецепт самогона пришёл Ромео на помощь: уже на следующий день он вернулся домой с женой, а позже мамой его сына и дочери.
Железный дождь
Слово “железо” на Криворожье всегда произносилось с уважением. Железная руда до сих пор является важнейшим ресурсом области, который кормит людей не зависимо от её владельцев, времени и истории.
… Лида играла в прятки с подружками. Что-то металлическое стучало по крышам, скатывалось на землю железным градом. “Железный дождь”, — думали дети. Как и всё “железное”, дождь вызывал уважение, только не понятно было, откуда он брался.
— Это обстрел, — пояснила мама Феня, — с немецких самолётов стреляют по крышам.
“Зачем стреляют и с каких самолётов?” — думала Лида, когда вместе с другими подростками они рыли длинные канавы с новым интригующим названием “противотанковые рвы”. Мысль так и не удалось закончить, когда под ярким украинским солнцем девчонки в белых косынках разбегались по зелёной траве, спасаясь от “железного дождя”… Какое, наверное, красивое зрелище открывалось на поле с самолёта: контрастные белые косынки, рассыпающиеся по зелёной траве…
Коммандировка в Германию и поезд в Нижний Тагил
Сосед уехал на заработки в Германию. В Германию. В советское время. Кто-то где-то предлагал ехать… По-немецки предлагал… Немцы? Кто такие немцы? Откуда взялись в украинской провинции – и зачем? Лида не решалась задать эти вопросы родителям: что-то зловещее, жуткое, пугающее витало в воздухе, связанное с этими вопросами… Косые взгляды мамы… Молчание папы… Запрет играть далеко от дома… И наконец мягкий низкий папин голос:
— Мы уезжаем на Урал.
На Урал? Какой Урал? Зачем Урал?
12 августа 1941 года семья Завгородних в не полном составе ехала в телячьем грузовом вагоне по направлению Нижний Тагил. Прямо в вагоне стояли кровати, знакомые и не знакомые люди тихо переговаривались…
— Маму мобилизовали, — объяснил папа, — а мы эвакуируемся.
“Мобилизация – это когда мама-медсестра, любимая мама Феня, осталась с госпиталем в Кривом Роге. Эвакуция – это когда мы уезжаем из дома, и больше не получится играть с Марусей, и бабуся с нами не поехала…” Лидии было 15 лет.
Семья Завгородних – Поликарп, Лидия, Фёкла и Леонид
Тройка отличницы
На экзамене по истории отличнице Лиде поставили тройку. На вопрос о самом не надёжном противнике Советского Союза на Западе она ответила так, как было написано в учебнике: “Германия”. Но годом раньше Советский Союз подписал договор о ненападении с Германией, и учителя не устроила неосведомлённость девочки.
— Пусть мне теперь поставят пятёрку, папа! Я же оказалась права!
Беженцы
Поезд то и дело останавливался, люди выпрыгивали из вагонов и прятались в придорожных кустах и канавах. Самолёты то налетали, то улетали, но вагоны, к счастью, оставались целыми, и поезд медленно двигался по назначению.
В Донбасе люди к поезду приносили хлеб, масло, кашу и по толпе проносилось: “беженцы”.
— Папа, “беженцы” — это кто?
— Это мы, дочь.
Уплотнение
Уплотнение – это не дополнительная изоляция дома, как вы могли подумать. Уплотнение – это когда в квартиру к людям поселяют ещё 2-3 семьи за неимением другой жилплощади. Уплотняться семьи беженцев предпочитали со своими земляками, желательно с детьми того же возраста.
Завгородние уплотнились с двумя семьями-криворожанами, и единсвенным напоминанием о музыке была романтическая фамилия соседей: Музыка.
Бронь
Как человек, незаменимый на производстве, Поликарп получил “бронь”. Был он беспартийным, но секретарь местной партийной организации решил продлить экономисту “бронь”.
— Боюсь, если все будут продлевать, воевать будет некому… – и Поликарп Порфиревич Завгородний стал собираться на учения.
В свои 38 лет ему предстояло освоить совершенно новую для него специальность связиста, хотя он и плохо слышал на одно ухо.
Кавказская пленница
Фёкла Завгородняя никогда не была на Кавказе, не удалось ей рассмотреть и северо-осетинский город Моздок и в этот раз: военный госпиталь был окружен, и молодая женщина с больным сердцем выбиралась из тёмного леса (“мэз дэгу” — Моздок — “глухой (темный) лес” по-кабардински) сама. Направление ей было известно: в Нижний Тагил. К детям и мужу.
Две коровы и лошадь
На Урале у Завгородних жили родственники: два старших брата Фени. В семье родителей Фени было 16 детей, но до совершеннолетия дожила половина. Кормильцами большой семьи были две коровы и лошадь – непозволимая роскошь для советского крестьянина. “Раскулаченных” братьев отправили в сторону Урала, где они и поселились с семьями – встреча с братьями была единсвенной позитивной стороной поспешной эвакуации.
Ужин
Домашняя еда всегда бала сигналом маминого присутсвия в доме. Через многие годы кулинарное сокровище “зразы” перекочивало и в меню потомков, и вы удивитесь, какие вкусные пироги можно проготовить из простых продуктов: капусты и картошки.
В 1942 году семья Завгородних ужинала вместе в последний раз в полном составе. Уже через пару дней папа Поликарп сменил “уплотнённую” квартиру на казармы в Свердловске, и 17-ти летний сын Лёня уехал в тот же город на учёбу.
Совершеннолетие
Из Свердловска студент Леонид Завгородний уехал учиться в Новосибирск в транспортный институт. Решение было одобрено родителями, и мама Феня была спокойна за сына: учился он всегда прекрасно, и на фронт в свои 17 лет не должен был попасть, тем более что студентам, будущим специалистам военных железных дорог, была обеспечена бронь.
Спокойствие нарушило внезапное письмо сына: “мама, с разрешения обкома партии мы сформировали дивизию добровольцев-сибиряков (позже 22-я гвардейская стрелковая дивизия добровольцев-сибиряков)”. Не помогли жалобы мужу. “Пойми, что наш сын не мог поступить иначе, и я горжусь им!” — писал жене Поликарп, уже находящийся в пути на фронт. “Но ведь ему 17 лет!” — возмущалась мать – “его не имели права призвать, даже добровольно!”. Не помогли и эти замечания: Леонид Поликарпович Завгородний по всем документам постарел на 1 год.
Леонид Поликарпович Завгородний
Первая и последняя фотографии, посланные с фронта.
Удостоверение младшего лейтенанта — Поликарпа Завгороднего
Письма
С чего начинается Родина? С чего начинается Подвиг?
Для кого-то с картинки в букваре, для кого-то с количесва убитых врагов…
Для Поликарпа и то и другое начиналось с заботы о своей семье, от защиты её от жестоких захватчиков, с борьбы за простую понятную цель: выгнать немцев и вернуться “до р╗дної хати”.
О чём бы вы писали своей семье с фронта? Вот о чём писал Поликарп:
“Жив-здоров, обо мне не беспокойтесь, живу хорошо. Феня, ничего не передавай, нас кормят и одевают прекрасно!”
“Смотри Феня сама, как устраивать Лиду и Леню. Если смогут продолжать учебу, пусть учатся. А если тебе трудно будет, пусть идут работать. Ведь это дело временное, будут учиться, когда прогоним немцев”.
“Учебу, думаю, за месяц преодолею и пойду бить нашего врага – фашистскую нечисть”.
“Вот думаю, как вы устроились. Думаю, с голода не умрете, если будет туго, продадите велосипед”.
“Лёне написал, чтобы забрал мои вещи. Там есть теплые брюки и фуфайка, будете носить, а то ведь ты совсем раздетая”.
“Дочери моей родной — дорогой особый привет. И целую крепко- крепко. Учись Лида, учись и учись. А нашего врага, принесшего нам столько горя и несчастья, мы будем гнать, и гнать в три шеи”.
“Будьте тверды пережить все невзгоды, которые приходится претерпевать нам всем”.
“Лида, если мама сейчас в дороге, почему ты мне не пишешь? Я написал вам уже штуки четыре писем, а от вас письма нет и нет. Ничего мне не везите. А табачок если будет, то привезите. Лидочка, сшей мне маленький кисет для табаку”.
“Привезите карточку бабуси. И карточку мамы, маленькую, ту, что висит над кроватью. Любящий вас папка”.
“Зайдите с начала к Лёне, а потом все вместе ко мне. Правда, это будут лишние расходы, но хотелось бы вас всех увидеть еще раз. Приезжайте скорее, а то можем неожиданно выехать”.
“Как у вас дела с дровами? Обратитесь в механический цех к товарищу К. Он поможет, там люди хорошие”.
“Морозы тут стоят крепкие, но я их переношу легко. Даже легче, чем у нас на Украине”.
“Вчера приняли присягу на верность Советскому правительству”.
“Обнаружил у себя грыжу. Откуда взялась — сам не знаю. Думаю, придётся ложиться на операцию, но операция не сложная и бояться нечего. Вы только не беспокойтесь, ничего тут опасного нет”.
“За кисет дочка – спасибо, хотелось бы его поскорее получить, пошитый твоими дорогими ручками”.
“В отношении справки придётся обратиться в военкомат, так как здесь справок не выдают. Напишите о результатах. Если и там не дадут, попробую получить через комиссара”.
“По-видимому, у Лени нет времени чаще ходить ко мне. Но все-таки было бы не плохо, если бы он ко мне заглядывал почаще”.
“Лидочка, ты пишешь о своих отметках. Твои отметки в наших условиях пусть тебя не беспокоят, так как в сравнении с Криворожьем твои отметки прямо хорошие, да если учесть, что ты так много пропустила. Учись дочь, учись и учись, это мой тебе завет. Когда-то и я хотел учиться, но в то время нам было не до учёбы. Не то что, конечно, теперь. Вы живёте в других условиях”.
“Кажется мне, что вы должны в воскресенье приехать. Или это потому, что мне так хочется вас увидеть. Феня, если ты не устроилась на работу, ты не пожалей этих денег на дорогу и приезжай! ”
“Как будто недавно видел вас, а кажется — не видел месяцы. Жизнь моя протекает как раньше. Учимся, скоро уедем громить фашистов. С хлебом мы сделали не- правильно, нужно было пересушить, а то зацветет. Думаю, когда приедет Лёня, часть передать ему”.
“Итак, этот день настал, которого и я, и вы ждали. Сегодня получаем все новое и завтра ночью еду. Был вторично у врача. Сказал — дам бандаж и поедите”.
“Я вот думаю, чтобы вы как-нибудь прожили это тяжёлое время. Феня, держись работы, на которой ты сейчас работаешь”.
“Спасибо за передачу, особенно за пряники. Это, наверное, моя дорогая доченька получила в школе, сама не съела, а передала мне”.
“Табаку оказалось три стакана. Не знаю, в чём дело. Или ошиблась ты, или у Лёни в Свердловске кто-то украл”.
“Да, мои родные, тяжёлые испытания встали на нашу долю. И всему виной — немецкие фашисты. Война сурова. Буду мстить. Жестоко буду мстить. За вас, за бабусю, за себя — иначе быть не может. Не унывайте. Все будет хорошо, и в разлуке будем не долго”.
“Погода плохая. Разыгралась метель. На завтрак получили концентрат и варим суп пшённый, так что я не голоден, за меня не беспокойтесь”.
“Напишите, где сейчас Лёня. И вообше, в каждом письме пишите о детях. Как они живут в новых условиях, как привыкают к новому климату”.
“Итак, сегодня 8-е марта, день международного женского дня, и день моего рождения. Сегодня мне исполнилось 39 лет. Здесь уже заметны признаки войны: светомаскировка, прожектора и проч. Прожил я 39 лет. Хочется еще довести до конца и вывести в жизнь детей. Увидеть, как устроится их жизнь, но ничего, как-нибудь переживем это тяжёлое время. Закончится война, и заживем мы на нашей Украине, как жили до этого времени”.
“Получил назначение в часть, где буду участвовать в деле разгрома немецких фашистов”.
“Готовлюсь стать более полезным в деле уничтожения нашего врага — немецких оккупантов”.
“Напишите скорее как Леня, где он…”
“Всё чаще и чаще вспоминаю бабусю. Зачем мы только не проявили настойчивость и не взяли с собой её? Этого я не прощю себе никогда. Как-никак мы все живы и здоровы, а бабуся, если жива, наверное, голодает”.
“Напиши, купила ли обувь для Лиды и что купила?”
“Не долго же осталось немецким бандитам топтать нашу землю. Еще немножко терпения, и нашему несчастью придёт конец”.
“Будьте тверды, занимайтесь своим делом и все будет хорошо”.
“Скучаю все-таки за вами. Привык всегда вас видеть, а приходится ограничиваться фотокарточками. Но ничего, скоро увидимся”.
“Что еще написать? Когда не пишу — хочется писать, а когда начну писать — как будто и нечего”.
“Сегодня у нас весна вступила в свои права. Теплый, ясный день. Снег тает во всю. Бегут ручьи. Прилетели скворцы, и я вспоминаю такие дни на Украине. Что там теперь делается? Наверное, уже абрикосы цветут, и скоро можно будет выставить пчёлок. Но ничего, думаю, к сборам фруктов мы попадём к себе домой. Как бы немцы не старались задержаться на нашей земле, ничего из этого не выйдет — всё равно выгоним! Вот что наша бабуся поделывает? Ждет нас — не дождётся, если проклятые немцы не заморили её голодом”.
“Завтра праздник 1-го мая. Вспоминаю, как мы его провели в прошлом году, и как приходится проводить в этом благодаря немецким бандитам”.
“Да Феня, кажется, дети наши уже подросли, а мы-то ещё и не жили”.
“Выслал 700 рублей. Получили ли вы?”
“Сегодня у меня праздник. Получил аж 19 писем!”
“Сижу у реки, и пока сохнут гимнастёрки, пишу вам письмо”.
“Ты как-то спрашивала меня, скоро ли поедем мы домой. В этом отношении нужно помнить слова товарища Сталина, что 1942-й год должен стать годом разгрома немецких фашистов”.
“Напишите, почём у вас продукты на базаре. Приходится ли покупать, или справляетесь из своих запасов?”
“На конец-то получил письмо от Лёни. У него все в порядке”.
“Прошёл ровно год, как фашистские бандиты разрушили наше гнездо, нарушили нашу нормальную жизнь. Но ничего. Тем больше испытаем радости, когда соберёмся вместе!”
“Мать дорогая, милая, пойми, что наш сын, наш Лёня, который уже вырос и стал Леонид, не мог поступить иначе. Я горжусь своим сыном, и ты будь горда, что твой сын, которого ты вырастила и воспитала, ушёл добровольцем защищать свою Родину, свой народ. Это — благородная цель!”
“Продали ли вы велосипед и Лидины туфли?”
“Товарищ Г. убит. Жаль, конечно, но войны без жертв не бывает”.
“Это — фронт. Всякое бывает и ко всякому нужно быть готовым, но будем жить надеждой”.
“Лёня пишет, что получил звание, а какое — не указывает. Был на передовой, пишет, что в госпитале — а почему, не пишет. То ли ранен был, то ли болел — неизвестно. Мать, я знаю, что для тебя будет тяжело эти известия о сыне нашем дорогом получать, но будем мужественны, тем более, что он пишет, что опять направляется в часть. Значит, выздоровел”.
“Наши войска взяли Харьков. Поздравляю с этим большим событием. Как видите, мы не сидим без дела, гоним немцев в три шеи”.
“Будем, мать, надеяться на встречу в этом году на Украине”.
“Сегодня исполнился год, как мы с вами виделись. Много воды утекло с тех пор. Красная армия гонит немцев и приближается то время, когда мы увидимся”.
“Завтра мне исполняется 40 лет. Вторую весну приходится встречать в разлуке”.
“Весна в полном разгаре: цветут сады, есть зеленый лук, щавель…”
“Пойми, дорогая, что и моё сердце не камень, ни на минуту не знал я покоя, что наш сын находится на фронте, где каждая случайность может грозить смертью. Лёня, люблю тебя всем своим отцовским сердцем!”
“Лида, моё мнение о медицинском институте тебе известно: я бы предпочёл технический ВУЗ”.
“Пишу наспех, под взрывами артснарядов и противный вой немецких самолётов. Родные мои! Не будем закрывать глаза на действительность. А на войне — как на войне, всё может быть. Но я спокоен как никогда, спокоен потому, что детки мои ненаглядные уже не маленькие, можете и сами себе пробить дорогу в жизнь, и маму нашу присмотреть. Кроме того, у меня есть уверенность в том, что я вас увижу, увижу, безусловно. Мать наша дорогая, пусть это письмо не печалит тебя, но я не могу скрывать от вас действительное положение вещей. Если почему-либо от меня задержатся письма, пишите товарищу У. Мои мысли всегда с вами. Будьте здоровы, живите-здравствуйте и вспоминайте вашего папку. А у меня на душе сейчас полно ненависти, которая зовет к мести за вас, за бабусю, за нашу Родину и за нашу нарушенную жизнь”.
Развёрнутый “треугольник” письма с фронта.
Задачи командира
Молодой командир Леонид Завгородний не успевал испугаться в бою: у младшего лейтенанта было в его стрелковом взводе 56 человек, и вместе нужно было решать поставленные задачи. Быстро решать!
Он и сейчас рассказывает о войне, как о стратегической задаче:
— Наша задача была беспокоить немцев, чтобы они не снимали части для переброски под Сталинград. Мы свою задачу выполнили.
— Наша задача была передвигаться незамеченными, и мы шли исключительно ночью под город Белый, Смоленская область. Мы свою задачу выполнили и зашли к немцам в полутыл.
— Как проходил бой? По немецким окопам стреляет артиллерия, потом пускаем пару танков. В дивизии 5000 человек… Двигаемся стоя. Начинают по нам стрелять с расстояния 200-300 метров, и мы ползём дальше… Прицельный огонь из винтовок… Освобождаем 5-6 деревень… К концу боя у меня остался 1 солдат… Лежишь в окопе – над тобой едет танк… Страх? Нет, не успевал – за людей отвечать надо было, и врага бить…
Фронт, друзья. Слева – Поликарп Завгородний.
Часы
— Пропала крышечка от часов, но ободочек остался… Отец мне подарил. Осколком ранило меня, а часы в кармане телогрейки на груди были – так осколок через часы прошёл и до сердца не достал…
Гуманист
Госпиталь. Второй справа в первом ряду – Поликарп Завгородний
— 100 километров до границы с Латвией это было, Великие Луки уже прошли… 1 человек у меня остался, я на колени встал, и из сумки для противогаза гранаты достаю – мы эти сумки гранатами и патронами забивали – достал гранату… Замахнулся… Смотрю: немец в меня целится. В руку целится, спасибо ему! Кость пробил, хотели правую руку отрезать, но я не дался, и зажила… Товарищ оттащил меня за танк горевший… Ранен сколько был? 4 раза, но ничего серьёзного… Жив ведь…
Дедушка
Поликарп Завгородний, 2010 год.
— Да стар я уже… Звание какое? Ну, не скромно будет, не пиши… Полковник, да… Медали? Орден Отечественной Войны за боевые заслуги на фронте, знак почёта за работу в Совете Министров (перечисляет)… Правительство? Да, был личным помощником Хрущёва Никиты Сергеевича… Нет, эту фотографию не надо, лучше в гражданском…
— Это мы Никиту Сергеевича поздравляем с 70-ти летием… Работал где потом? Курировал управление хозяйством Украины и Молдовы… Ещё где? (пауза) Ну это было связано с Копенгагеном… Это не интересно. Это что? А, да, фотография со встречи ветеранов. Да, Путин там тоже был…
— Лучше отвези меня в гольф поиграть. Лида! У нас есть какао, мы с Инночкой выпьем…
На церемонии поздравления Никиты Хрущева с семидесятилетием, в его кабинете. Поликарп – крайний справа.
Казак Зеликман
Александр Маркович Зеликман (Шмерл Мендельфайвел) вырос под Бобруйском в деревне Щедрин. С лошадьми он умел обращаться с детства, и в самом начале войны оказался в “казачей” кавалерии и войну прошёл в войсках под командованием маршала Баграмяна.
Дважды раненный, в звании капитана, с наградами на груди вернулся в Минск сразу после войны, где его должны были ждать красавица-жена и маленький сын… Ни жену, ни сына он не нашёл среди живых. Не удалось найти их и среди мёртвых… С сестрой Сарой они долго их разыскивали, и нашли о них несколько записей… Не долго дышал воздухом родной земли его сын – их жизни унёс смертельный газ, хотя Сара говорила “будем считать так, без подробностей”… Но слово “замучили” до сих пор бродит с косой по семьям потомков, а награды, как и полагается в большой еврейской семье, пропали…
Мудрый Сталин
Александр Маркович работал в газете и никак не мог перевести на идиш словосочетание “мудрый Сталин”. Ему порекомендовали обратиться за переводом к девушке-отличнице, на которой он скоро женился, и родились у них два сына и дочь…
Александр Маркович Зеликман, дед автора. На плечах дети от второго брака — Феликс Зеликман (отец автора) и его сестра-близнец Раиса. Юрмала, 1946г.
Жизнь торжествует!