Опубликовано в журнале Новый берег, номер 24, 2009
***
Этот мир, что перед вами,
Это небо, господа,
Что у вас над головами,
Это все не навсегда!
Эта вечная тревога,
Эта слёзная вода,
Слава Богу, Слава Богу,
Это всё – не навсегда.
***
Я знаю, что поздно ли, рано,
Но только и мы побредем
В рубахе холщовой и рваной,
Заштопанной ветхим дождем.
Когда-нибудь мы заболеем
Такой же осенней тоской,
Потянемся к долгим аллеям
И станем с деревьями в строй,
Мы зренья лишимся и речи,
И, чтобы не сбиться с пути,
Мы ветви положим на плечи
Идущему впереди.
ХОВРИНО
1.
Из не заклеенных на зиму окон
Ветер проходит – и всё продувает.
Не то чтобы холодно – но одиноко,
Так одиноко, как не бывает.
Нет у меня ничего, кроме крыши
Над головой и пустого кармана.
Слушаю ветер – и музыку слышу,
Пленную флейту, печаль Телеманна.
2.
Я б закрыла глаза и прикинулась спящей –
Но мне в уши трещит заводной соловей.
Меня ночь заключила в громыхающий ящик,
В несгораемый шкаф электрички своей.
Станционные в окнах проходят зарницы,
Загораются луны одна за одной.
И раскрытым глазам ничего не приснится,
И ушей не покинет певец заводной.
3.
Холодно. Дует из всех щелей.
Встань-ка, да чаю себе налей.
Скушай конфетку. И ни о чем не жалей.
Нету конфетки? Ну, значит, придется так.
Славное дело крепкий чай натощак!
Жутко бодрит. Милое дело…
Что говоришь? Болит? Ах, вот оно как –
Все колотится, глупая, и не найдет никак
Выход из тела.
Переболеется все, чем ни болей.
Лучше-ка свежего чаю себе налей.
Кончился? Пей кефир!
…Бывает, что ждешь не дождешься,
А ждать перестанешь – фрр! –
И улетела.
***
Наверно, есть особенная сладость
В том, чтоб вот так однажды взять и бросить
Жену, ребенка, друга – и уйти.
Вот точно так, как оставляют вещи
В шкафу, съезжая с временной квартиры,
Об их судьбе дальнейшей не заботясь.
Лет через пять мелькнет смешная мысль:
Что тот пиджак? Еще, наверно, цел,
А может быть, и нет… И больше
Не вспоминаешь.
***
Меня уже словно и нет – из такой отдаленной
Я области слушаю жизни певучую речь
И вижу, как ветер, наполнивший парус зеленый,
Напрасно старается дерево в небо увлечь.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ УВЯДАНИЯ
Засыпай безмятежно перед самою смертью над крышей
Затихающий дождь еще можно сквозь сон различить
Мы с тобою так ровно согласно и радостно дышим
Нас ничем и никак невозможно с тобой разлучить
Засыпай и не бойся увяданием воздух затронут
Вот и сладостен так в поднебесье кочует вода
И раскидистый ветер качает широкие кроны
Я пока еще здесь я пока что с тобой навсегда
ШАГАЛ
Весь этот город, Бэлла, не больше двух наших тел.
Прижатый к земле, — но если бы Я хотел, —
Он поднялся бы в воздух так же легко, как ты –
Удерживаемая только моей рукой.
Ветер сбивает пену из нижних юбок. Внизу
Домики обступили пасущуюся козу
Такого зеленого цвета, что он в глазу
Оседает, не смешиваясь ни с чем.
Стоит мне выпустить птицу, толкнувшуюся крылом
В ладонь закрытую – и под прямым углом
Город начнет опускаться вниз, до тех пор, пока
Не ляжет на самое дно памяти, и рука
Не онемеет от собственной пустоты.
А наверху ничего нет – даже нет облаков.
Там так много места, что и поверх голов
Наших можно смотреть далеко-далеко, и взгляд,
Оторвавшись от тела, забывает придти назад,
Перерастает себя – и видит уже извне
Нас с тобой, Бэлла, стоящих на самом дне
Памяти, уже готовых взлететь –
Пока есть силы глядеть.
СЦЕНАРИЙ ОСЕНИ
На пустынном побережье
В отдаленном зарубежье
Видишь женщине мужчина объясняется в любви
Мерно волны набегают
Он ей сердце предлагает
А она в ответ вздыхает ничего не говорит
Наклоняется мужчина
Крупным планом профиль дамы
Поцелуй сухие губы взгляд печальный и упрямый
Нет она его не любит
Но усталая от жизни
Так нуждается в защите и хорошем верном друге
Он показывает пальцем
В горизонт сказать желая
Что любовь его огромна точно море вместе с небом
Он ведет ее к машине
Увезет ее туда он
Где с тобой нам уж поверь мне никогда не побывать
Выхлоп газа взрыв песчаный
И уносится машина
На пустынном длинном пляже больше нету ни души
Чайки, чайки, — крики чаек.
Ветер рвет пустые тенты,
Хлопает намокшей тканью.
Горько водоросли пахнут.
Видно, скоро будет осень.
НЕБО
Падал в тебя вокзал,
Крики, от грусти злые.
Город в тебя вонзал
Зубы свои гнилые.
Плакал ночной клаксон
Жалостней и покорней.
В твой краткосрочный сон
Ветви пускали корни.
И, замедляя бег,
Сквозь световые пятна
Полураскисший снег
Падал в тебя, обратно.
***
В августе воздух нежней – и земля нежней.
Собственная жизнь становится не важней,
Чем паутинный волос, исчезающий в синеве,
Чем единственный голос в сплошь звенящей траве.