Опубликовано в журнале Новый берег, номер 23, 2009
Курили, мялись у сараев,
решали, как доставим груз,
я, Марк и Гена Николаев,
наш однокашник и не трус.
Был Гена третьим, внешним оком,
пока снимали втихаря
мы радиатор, ручки с окон
в цеху при свете фонаря.
Ходили трижды за окошко,
во тьму, где шорохи слышны.
Забрали чайник, вилки, ложки.
Кому теперь они нужны?
И, хоронясь во мраке жарком,
соляркой провонявшем так,
что, если щёлкнуть зажигалкой,
спалишь к чертям весь этот мрак,
мы выгружались у забора.
Был Гена чайнику не рад:
“За ним вернуться могут скоро,
я отнесу его назад!”
За ним вернутся? Спятил, Гена!
Никто, никто и никогда
не возвратится в эти стены,
на это капище труда,
в пространство, ржавое на вдохе,
где – я же трижды там бывал! –
не то чтоб сходятся эпохи,
а просто времени провал.
Там труб дюралевые кости
нашарит в темноте фонарь,
и мнится: на чумном погосте
работал начерно грабарь.
А в отдалении, убоги,
из нашей тьмы во тьму веков
таращатся единороги
токарно-фрезерных станков…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Теперь, застрявший меж мирами,
я говорю с таких высот,
с которых видно, что же с нами
за десять лет произойдёт:
Марк, соскользнув в стройбате с крыши,
без ног покинет гарнизон,
Геннадий голоса услышит
и будет в жёлтую свезён,
я изучу закон Бернулли,
проинжинерю год в Клину.
А чайник мы тогда вернули,
не взяли на себя вину.