Рассказ
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 20, 2008
Серому попугаю Жако нравились женщины. Не пернатые серенькие самочки, а недоступные, безмерно влекущие дочери прародительницы Евы. Они могли быть натуральными блондинками с полными бедрами и пышной грудью, вылезающей из лифчика, или брюнетками с едва обозначенным бюстом и стройными ножками – попугая лихорадило при виде любой из них. Одного появления симпатичной дамы было достаточно, чтобы птичье сердечко застонало от страсти.
За свою долгую жизнь серый попугай сменил немало хозяек, что позволило ему накопить причудливый опыт будуарных отношений. Женщины привыкли к его постоянному присутствию, обнажались, примеряли трусики, занимались любовью. Они нисколько не стеснялись попугая, выставляя напоказ наиболее интимные стороны своей жизни. Редко кому доводилось видеть то, на что Жако взирал с завидным постоянством. В такие минуты его глазки пылали желтым огнем, но женщины легкомысленно относили это к особенностям природы пернатых. Можно сказать, что они совращали попугая, соблазняли изо дня в день округлостями своих тел, кружевным бельем, дразнящей речью. Впрочем, тут не было злого умысла, ведь Жако оставался для них забавной птицей. Но, будучи в некотором роде мужчиной, попугай страдал, скучнел, выщипывая перышки, не подпускал к себе серых самок и предавался фантазиям – самым смелым и дерзким, на которые был способен. Не стоит забывать, что, подглядывая и подслушивая с утра до вечера, он изучил женщин не хуже записного ловеласа. Он знал все тайные места, все трепетные уловки, способные воспламенить дам. Нередко он потешался, наблюдая за тщетными попытками мужчин преуспеть в постели. В глубине души Жако не сомневался, что сумел бы дать женщине намного больше. Ревновал ли он? Вне всякого сомнения; день, когда бывшему любовнику указывали на дверь, становился праздником в довольно серой жизни попугая.
И вот он представлял, что было бы, если… Совершенное безумие, но вдруг… Он лежит около хозяйки, обнимает ее крылом и дотрагивается кончиком пера, очень нежно, вот здесь и здесь, чувствует упругую полную грудь и низ живота, и там… О, там потребуется вся мягкость, на которую способны его перья, и весь опыт, и такт. Любовная игра продолжается долго, возможно, всю ночь, пока она сама не откидывается в изнеможении на подушку, изумляясь способностям Жако. А он касается клювом ее полураскрытых губ и гордо удаляется в свою клетку.
Наутро она обзванивает всех подруг и рассказывает о попугае. Рассказывает ровно столько, насколько позволяют приличия, но и этого будет достаточно, чтобы зажечь дамское воображение. Sapienti sat, добавил бы он, если бы знал латынь.
Так, мечтая, раскачивался Жако на жердочке. Вверх — вниз, вверх – вниз… Рядом ритмично скрипела кровать под двумя разгоряченными телами. Но разве это могло помешать полету его фантазии?
— А, собственно, почему? – размышлял Жако. – Почему у этого хряка больше прав, нежели у меня? Я живу с ней не первый год, клюю зернышки из ее рук, знаю таблетки, которые она принимает от головной боли, любимый цвет колготок и запах духов. Мы, можно сказать, созданы друг для друга, но моя женщина мне не принадлежит. По нелепой, трагической случайности я родился попугаем. И сижу в этой дурацкой клетке.
Жако подумал, что было бы справедливо поменяться местами с хряком. Он засмеялся, представив, как перепуганный мужик станет почесывать мордочку о прутья, тоскливо наблюдая за постельными утехами серого попугая и его возлюбленной.
Сейчас на Сером не было ничего, кроме гладких блестящих перьев пепельного цвета. Его тело, сжавшись до немыслимых размеров, оказалось жалким и беззащитным. Он распластал крылья, стремясь прикрыть позорную наготу, забился в угол клетки, перепуганный, растерянный. Привычный мир рухнул в одночасье, но его потрясенное сознание отказывалось принять новую реальность, и он решил, что бредит наяву. Он лихорадочно заметался по клетке, надеясь вернуться в тепло женского лона. Увы, искусанные металлические прутья не оставляли никакой надежды. Грязный пол был усеян шелухой, от запаха птичьих испражнений кружилась голова. Вопль ужаса вырвался из раскрытого черного клюва, но Светка, извивающаяся в мужских объятиях, услышала короткий хриплый клекот и вряд ли придала ему значение. Это был конец, и он явился Серому в виде черной гудящей воронки, наполненной сверкающей всепоглощающей пустотой. Его втянуло в круговорот, завертело, швырнуло вниз. И на самом дне он успел заметить острые металлические колья, похожие на те, что окружали его ловушку.
— Что, что случилось?- отрывисто спросила она, не открывая глаз.
Сергей, которого все звали просто Серый, застыл в нелепой позе. Совершенно некстати он увидел себя в тесной загаженной клетке, такой потерянный и беспомощный, такой брошенный. Тоска ледяными иглами проникла в его трепещущее сердце, и оно замерло, словно выпавший из гнезда птенец. Слеза скользнула по его щеке. Серый зажмурился, чтобы прийти в себя и отогнать странное видение.
— Ну, где ты? – повторила Света, не понимая, что все кончено.
Серый отлип от женского тела. Какое-то время он растерянно смотрел на Жако, а тот на человека, воображая себя самцом, ведущим извечный безрассудный поединок за право обладать. Впрочем, попугаю первому наскучило меряться силой. Он погасил желтые вспышки в зрачках и равнодушно отвернулся.
Серый дотронулся до женщины, стараясь как-то загладить свою вину. Она сжалась, чтобы не расплакаться. А он все не мог забыть ужас, испытанный только что и запах птичьего кала, перемешенного с кормом. Непостижимое перевоплощение в попугая Серый объяснял секундным помутнением рассудка вследствие накопившейся усталости. Он действительно чувствовал себя неважно и подумал, что Светка слишком резва для него.
— Ты знаешь,- сказал Серый, — нас тут словно трое. Этот твой попугай… Все подглядывает да подслушивает. Мне кажется, его самое сокровенное желание — это забраться к тебе в постель.
— Неплохая идея,- ответила Света.
У Серого окончательно испортилось настроение. Он хмуро наблюдал, как молодая женщина надевала лифчик, отвернувшись к стене.
Их связь продолжалась целых полгода. Вначале его даже забавляло, что Светка жила в одном подъезде с ним. Ему нравилось, что у него появилась любовница, это льстило его самолюбию, приятно щекотало нервы, придавая хоть какое-то значение однообразной череде дней. В его размеренном существовании, лишенном ярких событий, появилось необременительное, как ему представлялось, приключение, острая приправа к постной и давно остывшей семейной пище. Ему также казалось, что еще немного, и он сбросит всегдашнюю апатию, вспомнит, что можно радоваться от души и быть счастливым. Но и в объятиях любовницы он оставался запертым в клетке своих страхов. Пожалуй, они лишь усилились. Он боялся соседских сплетен, боялся, что жена выкинет его из дома, если узнает. А то, что рано или поздно все откроется, он не сомневался. Еще Серый боялся своей любовницы, способной в припадке ревности бог знает на что. И поэтому каждую среду он отправлялся на седьмой этаж, где жила Света, и они занимались любовью под неусыпным оком попугая. Серый не пользовался лифтом — опасался встретить жену. К Свете он вваливался потный, задыхающийся после стремительного подъема, а потом спешил спуститься домой. Возвращаясь после очередной интимной встречи, Серый старался не смотреть в зеркало. Такая жизнь стала утомлять его, он уговаривал себя, что уж это свидание точно будет последним. Но наступала среда, и он снова тащился на седьмой этаж. Совокупляясь с любовницей в чужой постели, он прислушивался к шорохам за дверью.
Снизу, сквозь бетонное перекрытие, доносились приглушенные звуки, и Серому казалось, что он слышит голос жены, разговаривающей по телефону, и стук ее каблуков, и шум льющейся воды на кухне. Он представлял, как жена двигается по квартире, наскоро перекусывает чем-то холодным, а потом, вернувшись в коридор, снимает туфли. Некоторое время она сидит тихо, наслаждаясь покоем. Ее глаза полуприкрыты, а пальцы ног оживают в мягких тапочках. В такие минуты ей не нужен никто. Потом она ставит своего любимого Грига, отдаваясь звукам «Ноктюрна». Музыка усыпляет ее, и она ложится на диване, укрывшись пледом…
Резкий, бьющий по нервам звонок заставил Серого приподняться в постели.
— Черт… Ты ждешь кого-то? – спросил он шепотом.
Полуодетая Светка накинула халат и прокралась к дверному глазку. Вернулась она заметно побледневшая.
— Это муж…
— Ты же говорила, что развелась с ним, — сказал Серый, лихорадочно соображая, что делать.
— Развелась,- подтвердила Света. – Только он вернулся недавно. Теперь таскается по ночам, проверяет, с кем я сплю.
Они затаили дыхание, прислушиваясь. С той стороны было тихо.
— Не вздумай открывать,- прошептал Серый, облизывая пересохшие губы. – Он решит, что никого нет, и уйдет.
Света покачала головой.
— Этот не уйдет. До утра будет сидеть на коврике, как собака.
Они вздрогнули, услышав приглушенную возню за дверью. Удар звонка, пронзительный и нетерпеливый, потряс хрупкую тишину. Серый чувствовал, как пот струится по лицу, собираясь на подбородке тяжелыми каплями.
— Светка, я знаю, ты дома! Открывай, дрянь! – крикнули за дверью.
— Не открывай! – просипел Серый.
— Ну да, если его не впустить, он поднимет на ноги весь подъезд, — ответила Светка. – Может, поговорить с ним?
Она взглянула на Серого и поняла, что рассчитывать ей придется только на себя.
— Сделай одолжение, не впутывай меня в эти дела! С самого начала я опасался, что вляпаюсь в какую-нибудь историю. Заниматься пошлыми разборками с твоим мужем, даже если он бывший, – слуга покорный! Согласись, это банально… и глупо. И что теперь, прикажешь в шкаф залезать?
— Ну, зачем в шкаф? – сказала Света. – В шкафу пыльно, да и места маловато. Ты вот что, иди на балкон, подыши свежим воздухом.
— А если он нападет на тебя?
— Не волнуйся, милый, все будет очень хорошо, – криво улыбнулась Светка и потрепала его по щеке.
На темном балконе сушилось постельное бельё. Дрожащие на ветру простыни, похожие на белые полотнища сдавшейся армии, приятно пахли свежестью.
В бескрайней ночи, обступившей его, горели окна соседних домов, далекие и равнодушные, как звезды. Здесь не было ни неба, ни земли, лишь звенящая пустота пространства и теплый ветер, нахлынувший с реки. Мир казался совершенным, как и тысячи лет назад. При виде этой равнодушной красоты Серому захотелось плакать. Совсем как в детстве, когда он стоял перед отцом и просил прощения, и боялся, что его не простят.
“Обещаю тебе,- обратился он к искрящейся бездне со слезами на глазах,- если выберусь из этой заварухи, все будет иначе”.
Его квартира находилась как раз под балконом. Он представил себе, как жена разогревает шницели, то и дело поглядывая на часы. Прямо под ним, в спальне уютно горит торшер, на кровати валяется неоконченная книга, его ждут к ужину. Еще не поздно перевернуть страницу и начать новую главу их жизни, где не будет лжи, грязи, где люди просто любят и доверяют друг другу.
Серому захотелось домой так сильно, что у него перехватило дыхание. Он поглядел вниз, в темную бездну, наполненную ветром и мерцающими звездами. Мир притих в ожидании.
«Ну же, — подумал он или услышал,- ты сможешь. Сделай это».
Серый потрогал тяжелые простыни, провисающие едва ли не до пола… Если связать их между собой, как раз хватит, чтобы достичь нижнего этажа. Он не чувствовал страха высоты, а его истосковавшееся сердце наполнилось неизведанным ранее ликованием.
— Птичка божия не знает ни забот и ни труда, – подмигнул Серый кому то. Он гордился собой, гордился, что смог перешагнуть через барьер. Оказывается, свобода была рядом, на расстоянии вытянутой руки. Серый ухватился за скрученную простыню, обвел затаившийся мир сияющими глазами и начал спускаться домой.
Тихо, чтобы не напугать жену, он встал на перила своего балкона. Окно спальни было освещено. Серый заглянул туда, стараясь оставаться незамеченным.
На ярко-синей постели лежали двое. Их теплые обнаженные тела казались написанными искусной рукой мастера. Звучала мелодия «Ноктюрна», пошлого, как Эйфелева башня.
— А вдруг он вернется пораньше?- спросил мужчина, в котором изумленный Серый признал своего двоюродного брата.
— Не волнуйся, по средам он навещает соседку с верхнего этажа.
Мужчина настороженно оглядел комнату и продолжал:
— Признайся, ты затеяла все это из желания отомстить?
— Да какая к лешему разница,- улыбнулась жена Серого. – Вы так похожи друг на друга! Я нахожусь в объятиях другого, предаюсь откровенному неистовому разврату, и в то же время словно сохраняю верность мужу. Это добавляет распутству особую прелесть.
Она перевернулась на спину, и прежде, чем отдаться, спросила:
— Стасик, где брат твой?
— Разве я сторож брату моему,- отвечал Стас, торопливо целуя ее грудь.
Глубокая, как преисподняя, тьма поглотила синюю спальню и обоих любовников.
«Почему они выключили лампу?» — удивился Серый. Он не знал, что это свет погас в его мозгу.
Порыв ветра подтолкнул обмякшее тело к сверкающей пропасти. Одно долгое мгновение Серый пытался удержаться на перилах, судорожно цепляясь за жизнь, а потом камнем полетел вниз. Он стремительно проносился вблизи открытых окон, мимо вопящих розовощеких младенцев, целующихся парочек, курильщиков, окутанных клубами сизого дыма, нетрезвых веселых компаний, умирающих восковых стариков… Он падал, смешно дергая руками, навстречу металлическому штакетнику у детской площадки. И пока Серый летел, его тело начало покрываться блестящими перьями, сзади затрепетал короткий хвост, а руки превратились в упругие крылья. Он скользнул по земле, сдирая пух и кожу о холодный камень, и унесся прочь, раненый, но живой. А ночной воздух огласили истошные крики попугая, который вырвался из клетки.