Опубликовано в журнале Новый берег, номер 18, 2007
Борис Непомнящий (1929-1998). Родился в г. Клинцы Брянской области. После окончания школы в 1948 г. с блеском поступил на отделение журналистики филфака МГУ. Но по не зависящим от него обстоятельствам не смог там учиться. Окончил сначала Учительский институт в небольшом городке Сураж, а затем Московский пединститут. Отказавшись от неоднократных предложений продолжить образование в аспирантуре, на протяжении почти четырёх десятилетий преподавал русский язык и литературу в одной из средних школ Брянска. Начал писать стихи ещё в юности, но публиковался крайне редко и несистемно. В силу не забытых нами причин его лирика не приветствовалась функционерами от литературы 70-х-80-х годов. Между тем многие мастера давали чрезвычайно высокую оценку его стихам. Среди них – Алекандр Межиров, Лев Озеров, Морис Ваксмахер, Евгений Винокуров, Валентин Берестов. Однако только в 90-е годы некоторые подборки были опубликованы в Москве и в Петербурге. В 1996 году вышла в свет первая и единственная прижизненная книга «При свете Полярной…», которую уже после его ухода, в 2001 году, удалось переиздать в расширенном варианте, включив в неё раздел «Стихи последних лет».
* * *
Обнажается роща и падает листьями всеми
В придорожную грязь – под колёса ленивых телег,
И всё кажется мне, что вослед обнажается время –
То ли миг, то ли час, то ли весь неприкаянный век.
В эту пору дождей под колёсами глина раскисла,
Разверзается твердь, обнажив сухожилья корней,
Но и правда начал в этом мире лишается смысла
И уже не нужна… Ибо – нет продолженья у ней.
Из великих метафор выветриваются сравненья,
И спасения Словом уже не приемлют всерьёз…
Завершается век, принимая своё пораженье,
И бросается вниз головой под ободья колёс.
* * *
Этот мир обжигающим ветром продут,
Коченеет в отрепьях репей,
А снега – не идут, хоть убей – не идут,
А снега не идут, хоть убей.
Не идут, ибо срок обновленья истёк,
И в теченье последних недель
Облетевшая роща – как Ноев ковчег,
Неприкаянно севший на мель.
Приморожено днище. Дичанье и мор…
Не подняться его парусам…
И стучит, не смолкая, железный топор
По корням, по корням, по корням.
* * *
И замер маятник, и стал на полпути,
Но ты к нему опять протягиваешь руку.
А стрелки так легко вперёд перевести
Движением одним по замкнутому кругу.
И вот уже пошла минутная в обгон,
Ещё совсем чуть-чуть – и время крылья сложит…
И на какой-то срок прервётся связь времён,
И будет прожит час, который не был прожит.
* * *
В осколках
прозаических зеркал
По мимолётным контурам и пятнам
Ты этот мир ревниво постигал
В его разнообразье беспощадном.
Он появлялся из небытия,
Страша и торжествуя тихомолком,
И ускользал за острые края
В небытие за меркнущим осколком.
Но то, что было в глубине стекла
Не более чем новою химерой,
Обманутая память нарекла
Твоей любовью,
совестью
и верой.
* * *
Снеговые заносы,
А дорога – во льду,
Ах, какие морозы
В сорок первом году…
Ветровая равнина
Безучастно пуста,
Чернобыл, как щетина,
На вершине сырта.
Две тугие вязанки,
Два солдатских ремня –
И соседские санки
Тяжелы для меня.
Тяжелы, да не брошу
И с пути не сверну,
Все равно эту ношу
До жилья дотяну,
Чтоб огонь чернобыла
Заметался в ночи,
Чтобы мать не знобило
В одичалой ночи…
То ли детские слезы,
То ли искры во льду…
Ах, какие морозы
В сорок первом году.
* * *
Памяти матери
Свет погашен – и вечер ослеп,
И привиделось мне в слепоте –
Будто ты опьяняющий хлеб
Испекла на капустном листе.
Для него, из муки с лебедой,
Ты тряпицею печь подмела,
Но вдоль края каймою седой
Все равно прикипела зола…
Я прозренья уже не хочу
И его не ищу меж людьми…
К твоему прислоняюсь плечу
И безмолвно шепчу:
“Отломи”…
В СТЕПИ ЗИМОЙ
Во все края – голубоватый снег
И головокруженье белых пятен…
Из этой бесконечности побег
Становится почти невероятен.
И замер дух, и разум оскудел,
Утрачивая прежние расчеты,
И стал душе необходим предел
Для ощущенья веры и свободы.
* * *
Жгут костры на том берегу…
Рыбаки?..
Или не рыбаки?..
Разглядеть никак не могу. –
Чересчур они далеки.
Жгут костры на том берегу,
Там огонь такой молодой!..
И дымок, описав дугу,
Растворяется над водой…
Этот берег – лесист и крут,
Этот берег увяз в снегу,
Здесь, на этом, костров не жгут –
Жгут костры на том берегу.
* * *
Памяти Яна
1
Не дар богов, не в дар богам,
Не для раздора иль соблазна,
Тяжеловесно и прекрасно
Упало яблоко к ногам.
И, словно тайной доброты
Ошеломленный соглядатай,
Слежу в траве полупримятой
Его округлые черты.
Себя, как яблоко, даря,
Был вечер этот бескорыстен…
Очарованье сентября,
Пора неторопливых истин…
2
…А ночью услышалось мне
В сырой духоте сеновала,
Как в яблоневой тишине
Тяжелая ветка упала.
Вот так – до предельной черты,
До самой последней отметки,
До той, за которой плоды
Ломают уставшие ветки…