Цикл рассказов
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 16, 2007
рассказ N1:
“Мол их, точнее тех самых…”
Как только я ее увидел, мои руки онемели, как будто на запястьях защелкнулись наручники. Полицейских поблизости не было, поэтому у меня не оставалось ни капли сомнения — это была любовь; только она способна проделывать со мной такие шутки. Я больше не принадлежал самому себе, все мысли были устремлены туда, где между столиками, изящно покачивая бедрами, прыгала, как молодая козочка, официантка, жонглирующая подносом с мороженым. Мне вдруг показалось, что своим танцем она пытается кого-то совратить. Обилие крикливых детей и их сворливых мамаш за соседними столиками подтверждали мои опасения — жертвой совращения был я.
Когда “молодая козочка” открыла свой сахарный ротик, я потерял дар речи. Ее голосок напоминал грохочущий горный обвал. “Ну и что? — подумал я и про себя добавил, — должна же она чем-то отличаться от других!” О, гром среди ясного неба, заставляющий забыть меня о радикулите! Я забыл не только о нем, но и о счете за мороженое, и отдал ей все содержимое кошелька. Не отрывая взгляда от “грома среди ясного неба”, я произнес: “Сдачи не надо!” В ответ на это официантка так заворожительно рассмеялась, что за всеми соседними столиками заплакали дети. Я тоже заплакал, когда, придя домой, вспомнил о далекой и страстной любви к горному альпинизму и еще о том, как мой страх жестоко убил во мне это чувство. А теперь я был счастлив, потому что снова себя ощущал себя альпинистом, жаждующим сделать первый шаг к пику высокого чувства, которое мне подарила широкобедрая официантка кафе-мороженого с магическим грохочущим голосом.
Мой дед – ветеран войны, когда разговор заходил о женщинах, любил повторять: “Мол их, точнее тех самых… женщин, как неприятельские города, нужно брать безжалостным приступом!” Еще в детстве на меня наводили страх его слова, потому как на одном из таких приступов он лишился правой ноги. Любовный опыт деда рисовал в моей детской фантазии страшные картины, в которых кровожадные женщины-пауки пытались откусить у меня правую ногу. Благодаря этим кошмарам, которые надолго засели в моей памяти, я с детства не доверяю слабому полу и сегодня целый и невредимый стою твердо на ногах. Но иногда мне так хочется поменяться местами с моим дедом, что в такие моменты я готов пожертвовать обеими ногами, которые каждый раз немеют при попытке познакомиться с “магическим голосом”.
“Сегодня или никогда” — сказал я себе и решил, что вместе со своим кошельком подарю ей, как бы невзначай, мое зачерствевшее от душевных мук сердце, наполненное тоской бессонных ночей, в которых я мысленно наслаждаюсь горным эхом с той, смех которой приятно напоминает шум камнепада.
И вот он долгожданный момент: она, как хищница, медленно подкрадывается к моему столику, лукаво улыбаясь и оценивающе поглядывая на толщину моего кошелька. Опять раздается в ушах знакомый металлический щелчок, руки немеют, и я не в силах протянуть ей подарок, аккуратно завернутый в белый, как облако, пуховый платок, полученный в подарок от моей бабушки для той, которая должна откусить у меня правую ногу. Увидев пушистый платок, лежащий между моих ног, “паучица” с любопытством спросила, может ли она его потрогать. Не дожидаясь ответа, она схватила его обеими руками. Я промычал что-то невразумительное. Она развернула платок. Мое сердце перестало биться, и я закрыл от страха глаза. Но ничего страшного не произошло. Она поцеловала меня в щеку и убежала, унося в руках то, что я целую ночь выпиливал, строгал, шлифовал, а затем покрасил в красный цвет. Вес и размер модели моего жизненноважного органа был один к одному к оригиналу. “Она забрала его” — радовался я и сделал логический вывод: значит, она во мне что-то нашла! Чтобы еще раз убедиться в этом, я развернул пуховый платок, продолжающий лежать между ног, а там – записка: “После работы в 18 часов. Твоя Женя”.
“Ну вот, – подумал я и мысленно добавил: — не успели познакомиться, а уже норовит затащить меня в постель!”
Я вышел из кафе и снова заплакал. Я был счастлив и одновременно несчастлив. Детские фантазии о страшных женщинах-пауках не могли сравниться с тем, что ожидало меня “после работы в 18 часов”. Я могу подарить ей все: кошелек, сердце, правую ногу, но где я ей найду опыт в искусстве любовных совращений, если я за всю свою жизнь еще никого не совратил?!
В 18 часов я, как свеженачищенный штык перед боем, стоял у дверей кафе. Она вышла, и по широте ее улыбки я понял, что ей совершенно наплевать на то, есть ли у меня опыт или его у меня нет. Женя нежно положила свою руку мне на правое плечо, голову – на левое, и в такой влюбленной позе мы плавно поплыли по вечернему тротуару. Куда? Мне было безразлично. “Наверное, это и есть любовь, — подумал я и мысленно добавил: — когда не важно куда и зачем…”
рассказ N2:
“Кушать шокаладка и делать детей”
Лежу.
В моей голова гудит паровоз.
Пол не качаться, значит паровоз опять уехала без меня.
Куда уехала?
Зачем уехала?
И как я здесь вообще оказалася?
Голова трещит и не дает мне ответы на мой вопросы.
Мне стал грустно.
Рельсы поблизости не был, зато был злой венециантка с железным подносом в рука.
Я вдруг поняла, что не паровоз виноват в моей головная боль.
Я все вспомнила:
Я спел ей песня.
Похлопал ее по попка.
А она подносом… мою песню… про любовь…. назад в моя голова…. стала закалачивать.., как гвоздюки.
А что плохого?
Ты — моя лошадка!
Я — твоя олень!
Будем кушать шокаладка!
И детей делать каждый день!
За что ж бить-то?
Причем оленевода… знатного!
Зачем так сердиться на мой шутка?
Не сегодня ж детей будем делать!
А как без детей?
Ты зря смеешься, дорогой!
С такой венецианткой, как Женя, знаешь как жарко в постель?
Никакой мороз не страшна!!!
Она нагнулся.
Ее пышный грудь сдавил мой грудь… воздуху стал мал мал.
Мне сразу жарко стал.
Я ей говорю:
“Ты — горячий печка!
Сколько ж дров в тебя сегодня мужик накидала?”
Она совсем злая стал.
Говорит:
“Ты — олень северный!
Если же сейчас свой рот не закроешь, я тебе его заколочу… гвоздями ржавыми!”
Какой злой венециантка!
Такой красивый и такой злой!
“Заколачивай – я ей говорю, — я тебя без слов любить могу!”
А она в ответ:
“Да ты, оказывается, не олень.
А — конь педальный!”
Я снова грустила.
В тундре у меня нет конь.
Один олень, два олень, три олень, сто олень… а конь — нет.
Мой дед ходил туда…в разведка… на войну. Когда мужики об оленях разговоры делали, любит повторять:
“Женщина, как олень, очень ласка хочет”.
Я перешла от слова к советам деда: погладил Женя по ее пышной груди.
Она была такая теплый, как солнца летом.
Вдруг я радостный стала.
Женя ничего не сказал, взял меня на ручку и понес на кухня.
“Детей делать! — подумала я и мысленно добавил: все-таки дед была права!”
А Женя вдруг взял и закрыл меня в холодильник.
— Женя, а как же дети?! — кричал я ей через маленькой дырочка…
рассказ №3:
“Рождённый в чреве танка поёт по-французски”
Она любила его самоотверженно. Иначе это не назовешь. Он искал настоящую боевую подругу, которая может и в танке родить, и на подводной лодке в свадебное путешествие отправиться. Он нашел ее. Ей оказалась интеллигентная женщина, разговаривающая на пяти языках и увлекающаяся французским классицизмом. До сих пор не могу понять, как она могла выйти замуж за этого идиота в полковничьих погонах?
Он действительно заставил ее рожать в Т-72. Но и этого ему было мало: он построил взвод автоматчиков перед танком и устроил роженице свинцовый дождь по броне, за которой в самых неудобных и нестерильных условиях, в страхе и в муках она рожала меня.
Вот такой день рождения в чреве танка! Смешно, да? А мне нет! Из-за этого тривиального союза моя судьба была просто обречена на подобные сюпризы.
Вы думаете, на этом история с родами в танке закончилась? Ошибаетесь. У идиота с полковничьими погонами был такой же идиот папа, только с генеральскими, занимавший большой пост в военном министерстве. В честь рождения внука он устроил залп нескольких ракет с подчиненных ему в бассейнах трех океанов подводных лодок. Ничего не подозревавшие ребята в ЦРУ разбивали себе лбы о стены, не понимая, что же там происходит у этих русских? Благодаря этой лихой министерской потехе, другое вражеское министерство сначала получило “по шапке”, потом — “по карману”, а точнее — “в карман” существенную добавку в бюджет, выделенную в срочном порядке американским конгрессом.
— Как это романтично! – тихо сморкаясь в платок, произнесла Женя. Генерал закурил любимую кубинскую сигару и продолжил:
— Вы были на Кубе, Евгения?
В ответ на выпущенное облако дыма, из далекой, но уже обожаемой Кубы, официантка что-то невнятно промурлыкала и еще ближе подвилась к генералу.
— Куба, Женя, — это остров… — генерал сделал паузу, пытаясь заглянуть в душу официантки через появившиеся из рассеявшегося табачного дыма голубые, как ясное небо, глаза. Женя мило улыбнулась, и он, не отрывая взгляда от ее глаз, снова открыл рот. Щекотливое чувство пробежало по ее пышной груди, она не выдержала и хихикнула.
— Этому острову, Женя, мы – русские — вместе с независимостью подарили все необходимое для жизни: ракеты, танки, бензин и презервативы. Ну, скажите, Женя, как после этого нас не любить?
Куба – это оазис любви…, Женя!
Мой отец был против этого оазиса. Но моя страсть к сигарам и островам сломали его упрямство. Так я попал на Кубу. А так как в нашей легендарной семье просто так ничего не бывает, отец отпустил меня на Кубу при одном условии: я должен был украсть у американцев их символ свободы – девушку, поющую по старой привычке “Марсельезу” и поджигающую фитиль пушки-невидимки, которая направлена Бог знает куда. А по твердому убеждению отца и деда – ни на кого-нибудь, а именно на нас.
Я, в принципе, ничего против этой девушки не имею, пускай себе играет с огнем, но партия… Ей трудно противостоять. Ее длинные руки тебя везде достанут. Заслужил – погладят, провинился – открутят голову.
Неожиданно генерал обеими руками схватил Женю за шею. Каково же было его удивление, когда в ее небесных глазах не возникло ни капли растерянности. Официантка аккуратно убрала его руки со своей шеи и положила их себе на грудь, заметив при этом: “Генерал, вы не там ищете!..”
Он побагровел. Сунул дрожащей рукой в рот сигару… и неожиданно поперхнулся дымом. Женя, продолжая мило улыбаться, нежно похлопала его по спине. От ее хлопков генерал свалился со стула. Она так громко рассмеялась, что ему показалась, что на улице залпом выстрелило несколько пушек. Генерал снова уселся на прежнее место. У него дергалась левая бровь. Он вдруг нервно засмеялся, обнаружив, что он первый раз в жизни не знает, как ему вести себя дальше.
Женя не сомневалась в похитителе статуи свободы, она была уверена, что он найдет выход из любой ситуации. И он нашел: обнял ее плечо и запел французскую песню.
Женины глаза наполнились пьяной тоской. Не говоря ни слова, она поцеловала его руку, лежащую у нее на плече, затем каждый пальчик по отдельности. Генеральская песня оборвалась. Его рот расплылся улыбкой олимпийского медведя, улетающего на седьмое небо на надутых презервативах.
Вдруг глаза генерала полезли на лоб, и он снова чуть не свалился со стула, когда он увидел, как Женя легким движением руки откуда-то из глубины своего декольте вытащила обойму тех предметов, которые он шутливо называл “олимпийскими кольцами”. “Она ясновидящая! – подумал он и про себя мысленно добавил: — надо было сразу с песни начинать”.
— Все в тему, генерал! – ласково процедила сквозь зубы официантка. – Твои кубинские байки про статую с Камасутрой в руках я готова слушать ночь напролет.
Лицо генерало в один миг постарело. Нервно жуя сигару, он со вздохом снял папаху и стряхнул в нее пепел от сигары. Женя снова рассмеялась артиллерийским залпом, схватила его новую “пепельницу” и посадила ее на место. Генералу тоже стало смешно. Впервые, получив поражение, он не испытывал чувства досады. Пышная, подпрыгивающая от хохота грудь официантки заставляла его забыть о ней.
Женя накинула ему на шею обойму с “олимпийскими кольцами”. Генерал собрался с последними силами и взял ее на руки. Женя перестала смеяться, ее глаза вспыхнули светом нескрываемого восторга. Официантка сняла с него папаху и трепетно сдунула с поседевшей головы генерала пепел кубинских воспоминаний.
“Е-мое, где же ты раньше была?” — подумал про себя генерал. “Да, ты не переживай, лучше поздно, чем никогда!” — мысленно добавила официантка…