(Из книги «Вдали мерцает город Галич»). Стихи
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 11, 2006
* * * * *
чем же могу я утешить латника
превращающегося в покойника
раскрывающего окровавленный рот
но еще пронзительнее крик путника
в чью спину вонзается нож разбойника
у самых у городских ворот
* * * * *
то голосить то задыхаться
переживать и плакать зря
в приемной вышней примелькаться
как дождь в начале октября
ну что ты буйствуешь романтик
я денег с мертвых не беру
кладя им в гроб конфетный фантик
от мишек в липовом бору
откроем газ затеплим свечки
спроворим творческий уют
одноэтажные овечки
в небритом воздухе снуют
и мы заласканные ложью
что светом – звездный водоем
впервые в жизни волю божью
как некий дар осознаем
* * * * *
покуда смерть играет в прятки
и для того кто сам большой
двуногой жизни беспорядки
шуршат мышиною душой
не унывай просись на ужин
не огорчайся сам не свой
пускай нежданный и не нужен
осколкам скорби мировой
а я твой брат остервенелый
жуть верещу огарок грусть
как бы рождественской омелой
за ветку шаткую держусь
и с распростертыми руками
в воронку синюю лечу
покуда капля точит камень
и ночь похожа на свечу
* * * * *
старший ключ в шкатулке лаковой
ноч кривой а реч прямой
было много много всякого
до свиданья ангел мой
без тебя я друг мой маленький
буду как иван лурье
из собачьей шерсти валенки
на давальческом сырье
я натуру не насилую
верь не бойся не просить
буду обувь некрасивую
с чистой совестью носить
окна прогнаны оболганы
муха плавает в вине
ты озябла ли продрогла ли
буду спрашивать во сне
перемалывать гордиться и
торопиться помереть
чтобы мерзлою водицею
руки пасмурные греть
* * * * *
вот золотушная картина
когда имея робкий вид
один оправданный мужчина
по зимней сретенке бежит
куда спешит и почему-то
в тоске взирает на часы
его ширинка расстегнута
подъяты русые власы
а гражданин приговоренный
не зная горестей и страх
сжимает рог заговоренный
в своих младенческих перстах
чужого мужества не хочет
лишь повторяет “не тяни”
томясь в ремесленные ночи
и земледельческие дни
а где-то на углу бульвара
где гибель друга целовала
снежок сияет между строк
и нищий пушкинский продрог
лети серебряная рыбка
как бы судебная ошибка
как бы флейтист как ветр ночной
как будто не было иной
* * * * *
и пел и плясал но утешить не смог
отдавший обиду взаймы
и душу свою заключил на замок
в преддверии чистой зимы
когда декабрем наливается грудь
простыл огляделся устал
остался соблазн на морозе лизнуть
беззвучный железный металл
замок ли подкову такая беда
в земной ли вморожены лёд
осколки другого небесного льда
до смерти иной не поймет
но если подростку и плеть – благодать
зачем этим гневом кипеть
когда ты имеющий право рыдать
имеющий волю терпеть
* * * * *
всякий русский старик обожествляет женского рода
славу и жизнь смелость и смерть особенно же любви
в отличие от иноязычных наша природа
ты ее извращением быв родинолюб не зови
выскользнет ли из пальцев утеха рязанских акварелистов
или наоборот весна радость для дворников мне
не особо во время оно шумев неистов
отдышаться в бестрепетной тишине
скачивать из сети многозначительные пылинки
щелкая мышкой является все ясней
пусть на других а на этом исхоженном сайте линки
совершенно мертвы так и заснешь не забыв о ней
* * * * *
ты думаешь что зря укромный снег лежит
на крышах небоскрёб и пограничных хижин
любовный человек немножко инвалид
но кто лишен любви тот вовсе неподвижен
ты полагаешь зря гремит с небес вода
влюбленный океан мешать соленый с пресной
стой время без дождей не стоило б труда
подобно как без церкви день воскресный
лобастый любомудр шар взгромоздит на куб
конструкцию златой венчая пирамидой
и залюбуется улыбкой узких губ
отметив праздник свой не дуйся не завидуй
мыслитель в сущности земельный пароход
чадит его труба и взгляд украдкой светел
а есть участники мятущихся охот
псов взмокших и волков взволнованный свидетель
* * * * *
это вещи которые я люблю
это люди которые я терплю
безразлично в ненависти в любви там
словно алым закатным по облакам
словно кубики с буквами по бокам
потерпевшим греческим алфавитом
за саванной скиф за рекой хазар
а во гробе лазарь я все сказал
словно черных ласточек вереница
я рыдал и мерзлую землю рыл
уверял мефодия друг кирилл
все просил из копытца воды напиться
отвечал кириллу мефодий друг
научись исцелять наложением рук
утоляя жажду дождем и тучей
аки наш спаситель в святой земле
он бредет в дремоте и феврале
но латинской грамоте не обучен
хороши челны только вмерзли в лед
хороша пчела только горек мед
для того кто монах небольшого чина
а дорога превратная и долга
за слепым окошком бегут снега
и саднит душа и чадит лучина