Опубликовано в журнале Новый берег, номер 9, 2005
Жена
Она мне сказала, что ни с кем не чувствовала себя так спокойно и защищенно, как с ним.
У нее были разные любовники: и вымышленные, и молодые, но все как-то ей было неловко, неинтересно со всеми этими оживающими только ночью хмуробровыми, засупоненными в деловую одежу людьми. Ребенка ее похитили, вытащили из коляски, пока она выводила с парковки машину, и спустя десять-двенадцать лет полиция все бездействовала, уверяла, что надо надеяться.
А он расспрашивал ее о ребенке: какие пухлые у него были ножки, какой ротик, пинетки, составлял ему задачи по алгебре, выпилил лобзиком снежного зайца, говорил, что дети в пятнадцать лет иногда сходят с пути, пробуют и секс, и наркотики, но скоро ее сын непременно вернется и будет сидеть дома, сверкая волосами, выйдя из ванной, над транзисторной схемой. Она сообщила ему, что в течение двенадцати лет каждый день проверяет коляску, не вернулся ли сын, а он обнял ее и сказал: “хорошая, дружная у нас с тобою семья”. Он ей сказал, что с усыновлением будет сложно, но он сделает все, что в его силах, а насчет своих детей он еще не уверен – да и стар, наверно, для нее, молодухи.
Она мне показывала обручальное кольцо – он сам придумал дизайн, сам и выплавил из своей золотой школьной медали. Она начала вдруг плакать, рассказывая все это. Видно было, как сильно она к нему привязана.
Она сказала, что никогда ни с кем так спокойно, уверенно и защищенно себя не чувствовала. И тут мне открылось, что он политический заключенный, убийца, он из безыменного страха, скупой смертоносной строки в местной газете превратился в человека с фамилией, поступью; он тремя предложениями, произнесенными тихим неокрашенным голосом: “Ваша светлость судья, у меня есть что Вам сказать…”, все свернул на свою сторону, изменил повороты судебной судьбы, из бандита в отрепьях превратился в мученика, чистого принца, провидца, защитника угнетенных идеалов страны. Жил, скрываясь, на отшибе в хибаре, а после страшных своих преступлений стал известен и она на него обратила вниманье. И вот они поженились, и она ездит к нему на свидания в камеру и ходит по адвокатам, хлопочет, ждет, когда он выйдет на волю, а осталось сидеть ему еще сто двадцать шесть лет.
6 января 1998 года
Шествие мертвых
Зашли к Майку домой – сил не хватало терпеть. Сразу же в туалет – а там нету бумаги. На кухне пыхает марихуановой пахитоской хайратый Джимми, брат Майка. На стене в коридоре – черно-белая свадьба, дебелые гости, деловитый раввин. В квартире обитают два друг с другом бранящихся брата, а в коридоре – страховой агент Мэйор и астматичная Ава, их мать и отец.
Живой Джимми снимает со стенки мертвый портрет.
Dia de los Muertos, День Мертвецов, улица Мишн, мексиканский район. Они высыпают на улицу; незрячая Сюзанна в длинном розовом колпаке, веселясь, вприпрыжку бежит впереди. Она наступает на картонные ноги, утыкается в чьи-то рога, сбивает с лиц крашенные золой из камина зловещие маски, толкает людей. Ирина пытается ее поддержать, а Сюзанна, вырываясь, в ответ – “раньше слепые ходили без трости”. За ними, куражась, тащится укуренный Джимми, держа в руках фото своих дорогих мертвецов и свечу. Позади всех, с фотографией преждевременно скончавшейся матери (рак) – обнаженный до пояса, скорбящий, сосредоточенный Майк.
Бьют барабаны, по улице продвигаются люди в черных одеждах, вместо голов – черепа. Девушка прицепила на куртку значок с фотокарточкой погибшего мужа; у другой в руках рамка – умственно заторможенный, в младенчестве умерший сын. Благовония, бессловесное шествие, бесперебойный бой барабанов, Ирина, задыхаясь, пыталась дышать. Процессия наконец уткнулась в тупик, и она увидела, что в сквере воздвигнут алтарь.
Родители Иры жили неподалеку от сквера. Они были запредельно бедны. Неделю назад отец, возмущенный тем, что она не дала денег ему на лекарство, кинул ей хлесткое: “Скаредная блядь”. Но Игорь, муж Иры, сидел без работы уже несколько лет. Выйдя из сквера, они опять смешались с толпой. Вокруг скалились и скакали скелеты. Игорь сказал: “Так мы заблаговременно приучаемся к смерти”.
Ира глазела по сторонам – везде мертвецы – и вдруг неожиданно для себя углядела мать и отца: они стояли, нарядно одетые, на углу и мать, хохоча, тыкала пальцем в толпу. Ира сказала: “Они тоже умрут”. Колонна прошла, а родители так и остались на месте, отец через десять, а мать одиннадцать лет.
1 ноября 2002
Клаудио
Клаудио впервые пригласил гостя в дом. Клаудио было под шестьдесят, а дому было под двести. Мать Клаудио, приведшая жениха под родной кров, пережила мужа на четырнадцать лет. И все четырнадцать лет с замиранием сердца проходила мимо изгороди, у которой их свел Бог, вспоминала.
Потом и сестра Клаудио привела в дом мужа, мужчину.
И вот наконец Клаудио привел в дом мужчину.
Костантино на пороге замешкался, снял листок, прилипший к ботинку. Клаудио сказал, что полы до малейшего пятнышка, до дыр теперь вымывают, так что трудов не стоило нагибаться.
Полгода назад один из знакомцев Клаудио, испрошенный присматривать за домом зимою, закатил вечеринку. Вскоре газеты гудели: “Голову Марко Куччи до сих пор не нашли. Два моряка-иностранца признались в содеянном”. Весь дом был в крови. Дом решили продать.
Под пологом этой трагедии и отважился Клаудио привести Костантино.
Когда сели обедать, сестра не достала скатерть, которую обычно стелила гостям. “В стирке”, — объясняя занозистый стол, глянула она на Костантино приветливо. Доктор, муж ее, будто что-то почуяв, не произнес “будьте здоровы”, отпил молча вино. Сестра не скрылась в спальне сразу же после еды, как по обыкновению делала раньше, а напрягшись сидела в столовой. Доктор пропал.
Только Костантино ничего не знал, ничего не заметил – прислушивался к тому, что происходило внутри. Несколько раз Клаудио доставал из косметички горстку разноцветных таблеток, наливал в стаканчик воды, следил за кадыком Костантино.
Следующим летом Клаудио гостил в доме один. Дом никто не купил. Потенциальным покупателям, намекая на неосмотрительную вечеринку, соседи шептали: “Нечистое место, мертвяк”. Знали, как дорога была Клаудио и его сестре изгородь, символичная завязь их рода, где родители встретились.
Костантино умер от ставшей привычной в их кругу жестокой болезни. В некрологе, который Клаудио отдал в газету, подводился итог: инженер Костантино, в разводе, пел в хоре, после себя оставил двух дочерей.
Что-то было не так. Значительная часть жизни Костантино из текста ушла. Его любовь – лебединая любовь, последняя песнь, солнце мое, я так люблю тебя, спасибо, что ты есть – испарилась. Три дня назад, во плоти, рядом с рукой Клаудио была рука Костантино – а сейчас все, что было меж ними, исчезло вместе с серой мелкой строкой. Козни бывшей жены Костантино, исправленный черновик скорби, неполный список друзей, нонпарельная смерть.
Клаудио еще раз, нетвердыми глазами, пробежал некролог, но своего имени там не нашел.
Жизнь продолжалась.
25 сентября 2000
Тройной тест
Невзирая на то, что беременность протекала нормально – ни токсикоза, ни частых позывов, ни желтизны – она с нетерпением ждала этого дня. Поглаживая вздернутый кверху, натянутый, как барабан, заостренный, как кабанья морда, живот, она вглядывалась в лица детей. Но ни один из носящихся без присмотра по улице малолеток не был ей мил.
С рождения она была заторможена, ухажеров что-то не было видно и поэтому никто не мог взять в толк, как она зачала. С головоломными, почти гениальными отклонениями (когда ей задиктовывали адреса, она записывала цифры в обратном порядке, а читая книгу, перемещала с места на место слова), чурающаяся “человеческого участия” и телефонных звонков, а в разговорах предпочитающая объясняться жестами будто немая, она, напуганная народной молвой о размолвках между родителями и детьми, с нетерпением ждала этого дня.
Наконец, в попытках распознать знакомые черты в незнакомцах (а может, таким будет сын, такой ее дочь?), в сомнамбулическом ступоре, в страхах (а вдруг не найдет с ребенком общий язык?) улетучились двадцать недель. Когда подошло время сдавать кровь на тройной тест, она натянула большущие бурые башмаки, которые были впору ее опухшим ступням, и, одутловатая, одуревшая от шума машин, взобравшись с одышкой на третий этаж, протянула руку поджидающей ее пожилой медсестре:
– Надеюсь, все будет окей.
– Ну это уж редкость большая – зачать дауненка, – ответила та.
Беременная вдруг оживилась:
– Но если такой ребенок родится, то он, когда вырастет, не сможет обойтись без меня!
Услышав крамольную реплику, медсестра распахнула глаза и уже засобиралась что-то сказать, как увидела прижатые уши и низкий лоб пациентки – и замолчала.
Через неделю был получен ответ. Он был положительным – что означало, что возможность наличия синдрома Дауна есть. Доктор, пытаясь приободрить ее, пояснил, что это, возможно, ошибка и результаты анализов, скорей всего, не верны. К тому же, ей только тридцать четыре – еще молода, а вероятность зачатия “дефективного” появляется позже.
Когда доктор предложил ей амниоцентез, чтобы отбросить сомненья, она заявила, светясь изнутри: “Я уверена, все будет в порядке – ребенок постоянно будет при мне!”
Врач, не разобрав смысла, вздохнул: “Ну смотрите, а то, если что-то не так, можно все прекратить”.
У нее все сжалось внутри. И без докучного доктора снились жалостные, ужасные сны: что ее собьет грузовик и маленькое, ни о чем не догадывающееся, деловито влачащее свою жизнь чудо-чадо в ее животрепещущем животе превратится в бездушное, бесполезное месиво – или что она неловко плюхнется на кровать и подомнет под себя, переломит драгоценного человечка…
А вскоре кто-то сболтнул, что у нее в животе созревает дебил. Ничего не зная о слухах, ее сосед с застарелым запахом и зауженным лбом, завидев ее, тихо зверел. Его, затрапезного, травленного водкой, ходящего на биржу труда (ей же каким-то образом удавалось находить подработки), дико бесило, что он проигрывает той, кого за спиной называл неизменно – “у/о”.
Она обходила его стороной и ночью частенько просыпалась в поту – ей чудилось, что сосед, вырвав с мясом металлическую цепочку на двери, врывается к ней.
А когда те, до кого не дошли беззубые россказни бесстыдных, бездельных старух, интересовались ее будущим малышом, она расплывалась в улыбке: “Все хорошо”. А матери своей говорила: “Тест показал, что он дауненок, ему никто будет не нужен, кроме меня”. Мать робко вступала: “Так, может, нам от него отказаться…”, но дочь отвечала: “Я не смогу пережить, когда мой роднуля, переехав жить за границу, загородившись от меня в своей комнате, сыграв свадьбу, уйдет. А так он всегда будет со мной”.
А потом случилось самое страшное – то, что она угадала во снах. Ее пьяный в стельку сосед, приехав домой в воровское вечернее время, вместо переднего включил задний ход и она, не успев увернуться (в конце срока стала неповоротлива и грузна), осела прямо под огромное, рифленое колесо.
Ее спасли, а ребеночек умер.
Как позже установили врачи, он был совершенно здоров.
————————————————————————————————————
Тройной тест – тест на пороки развития плода (примечание автора).2 “у/о” — умственно-отсталая (примечание автора).
12 марта 2005
Самолет
Были знакомства в спортзале, на пляже. Гавайи, молодой парень с собакой. Познакомились в чате. Представь: зовет меня на кровать, и тут же собака. Простыни в шерсти. Мужики сволочи все.
И вот в первый раз в жизни встретился с парой.
До этого всегда, как штурман с пилотом, один на один.
Она высокопоставленный работник, он тоже начальник, у них дача, у них свой самолет.
Хорошо так по хвое прогулялись, культурно, на даче красиво, картины, почти собрался домой. На минутку зашел в туалет, вышел, а они уже вместе. Примкнул. Барахтались целую ночь, ну, может быть, с перерывом. Заснули счастливо.
Я в душу им влез. Они из Европы. И она… даже не знаю, как у меня получилось. С женщиной не был одиннадцать лет!
Пригласили меня вместе куда-то лететь, продолжить знакомство. Я должен был с другом встречаться, очень, конечно, хотел отправиться с ними, но пришлось отказаться. Какая тут такая разгадка? Может, не стоило знакомиться с парой? Или дело в обратном? Будто знак мне кто подает: пора мальчиков бросить, ведь два гея семью не могут создать?
Наверно, надо жениться. Свой дом, дети, достаток. С одной стороны – баловство, сошлись-разбежались, инстинкты, а с другой – мужчина и женщина, вековая культура, ребятишки будут нас вместе держать. То, что по мужикам не перестану бегать, это понятно.
Вот для начала и познакомился с парой.
На пляже сижу, по мобиле звоню им, без толку. И ведь вроде сошлись: интерес, темперамент… в чем дело? Она пикантная, яркая, а он как раз моего типа мужчина…
Соседка их звонок мой вернула. Они на самолете разбились. На мне еще – запах их тел, во мне еще его сперма, в ней – моя сперма, а их уже нет.
25.10.2000