Интервью для «Нового Берега»
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 10, 2005
В этом году один из старейших и авторитетнейших литературно-общественных журналов России “Новый мир” отметил свое восьмидесятилетие. Этот юбилей – не единственный: в октябре главному редактору журнала Андрею Василевскому исполнилось 50. Интервью, которое он дал “Новому Берегу”, мы предлагаем вашему вниманию.
– Андрей Витальевич, редколлегия журнала “Новый берег” и его читатели поздравляют Вас с двумя замечательными датами и искренне желают Вам и Вашему журналу успехов и стабильности. Семь лет Вы во главе журнала, стало ли это число счастливым, чем 2005 год запомнился Вам и что он принес журналу?
– Спасибо. Главное ощущение от седьмого года моей работы состоит в том, что “машина” работает, работа налажена, и если после интервью я выйду на улицу и, не дай Бог, на меня кирпич упадет, то ничего катастрофического для нормального выхода журнала не произойдет. Это меня не только не огорчает – я этим горжусь.
– То есть работу редакционного механизма удалось настроить достаточно точно и хорошо?
– В меру возможного, конечно.
– Иногда Вы себя позиционируете как своего рода управленец, менеджер…
– Да, можно и так сказать. Функции главного редактора толстого литературного журнала в последние десять лет по сравнению с тем, что было в семидесятые-восьмидесятые годы, изменились, причем они не просто несколько иные, это другая работа. Быть руководителем толстого литературного журнала – это не должность, которую можно занимать за какие-то заслуги, это ежедневная, будничная, зачастую скучная, не всегда творческая работа, связанная в значительной степени с финансовыми, экономическими, юридическими вопросами, т.е. с обеспечением самого существования журнала. Этой проблемы в шестидесятые-семидесятые-восьмидесятые годы попросту не было; само собой подразумевалось, что журнал был, есть, будет, и вопрос лишь в том, кому в нем работать и что печатать, пробивая какие-то публикации через цензуру. Сегодня же существование журнала “Новый мир”, как и других русских литературных толстых журналов, абсолютно никем и ничем не гарантировано. Почти все такие журналы существуют, как обычные “коммерческие” игроки на рынке, почти все они представляют собой как бы маленькие фирмы, производящие вот такой специфический продукт, и условия их существования в рыночной системе почти ничем не отличаются от условий существования других маленьких фирм, которые, скажем, выпекают лаваш или делают еще что-то. Вполне нормально, что такие маленькие фирмы открываются, закрываются, это обычная “рыночная” жизнь. Но все-таки то, что “производят” редакции журналов, – продукт уж очень своеобразный, и вряд ли они могут полноценно существовать только на коммерческой основе, тем более что (я об этом часто говорю в интервью, но повторю еще раз, потому что это очень важно) если в культуре какая-либо культурная институция существует достаточно долго и без перерыва, неважно, Большой театр это, журнал “Новый мир” или Литературный институт (список можно продолжить), она приобретает самостоятельное культурное значение независимо от ее нынешнего состояния. Бывают периоды более удачные, менее удачные, но для культуры важно, чтобы это было, продолжалось. Поэтому сегодня ощущается противоречие между теми квази-коммерческими формами, в которых мы вынуждены работать, и “некоммерческим” смыслом нашей деятельности.
– Около тридцати лет Вы работаете в “Новом мире”…
– Да, в “Новом мире” я с 1976 года.
– То есть в следующем году будет еще один юбилей… Ведь Вы прошли практически все ступени редакционной лестницы?
– Действительно, в следующем году исполнится тридцать лет с начала моей работы в “Новом мире”. Я пришел в журнал совсем молодым человеком, работал сначала на каких-то временных должностях, заменял ушедших в отпуск сотрудников, был курьером, завхозом, потом заведующим редакционной библиотекой, ответственным секретарем. Почти тридцать лет я хожу по одному и тому же маршруту, в одно и то же помещение, только кабинеты меняются, и честно сказать, устал. Может, ненормально так долго работать в каком-то одном месте, может, надо как-то свою жизнь менять хотя бы несколько раз, но у меня так не получилось. Эта психологическая усталость накопилась не только оттого, что я очень долго работаю в журнале “Новый мир”, но и потому что, во-первых, вряд ли я чему-либо еще научусь, работая здесь, потому что все, чему я мог здесь научиться, все навыки, знания, контакты, дружеские и рабочие связи, все уже есть, и, во-вторых, вряд ли я для журнала совершу еще что-то такое новое, чудесное, то, чего я не сделал до сих пор. Все, что я мог, я сделал и делаю все, что могу. И время от времени у меня возникает спорадическое желание переменить жизнь как-то радикально, и в то же время – понимание того, что уже поздно.
– Журнал – это люди, которые его делают. Часто ли менялся состав редакции, есть ли люди, которые работают в журнале столь же долго, как и Вы?
– Если говорить о том, что было за эти тридцать лет, то редакция менялась неоднократно, и много людей прошло перед глазами, и многих уже нет в живых, многих из тех, кто так хорошо отнесся ко мне в начале пути, когда я был совсем молодым человеком, кто поддерживал и учил меня. Я им всем очень благодарен. Если сейчас посмотреть на состав редакции, то он очень разнообразен, есть люди, с которыми отношения давно сложились, есть пришедшие не так давно, а наша наборщица из компьютерного цеха Ирина Бадина, которая очень-очень давно в “Новом мире”, вообще помнит меня ребенком. Я же – “новомирец” во втором поколении, здесь работала моя мама, здесь я бывал еще совсем маленьким.
– Публицистика, бывшая в восьмидесятые годы на первых местах по степени популярности и востребованности, почти ушла из журнала…
– Во второй половине восьмидесятых, во времена перестройки толстые литературные журналы находились в необычной ситуации. Они фактически играли роль средств массовой информации (с упором на слово “массовая”). У них были огромные – миллионые – тиражи, люди искали в них и новой информации о прошлом и настоящем, и ответа на насущные вопросы. Даже художественная проза, например, “Котлован” Платонова, читалась в тот период отчасти как публицистика (как, например, нашумевшая статья Н. Шмелева “Авансы и долги”, напечатанная в том же номере, что и “Котлован”). Сегодня для толстых литературных журналов эта функция не актуальна, они не могут соперничать по охвату аудитории ни с телевидением, ни с радио. Кроме того, я прекрасно помню, как каждый год в журнал приходили авторы со статьями, в которых давались замечательные рецепты, что надо делать, а потом, в следующем году, эти рецепты менялись на новые. В общем, период перестройки отбил у нас желание “пасти народы”, рассказывать о том, как будет лучше, потому что никто не знает, как будет лучше, да и у сотрудников есть разные мнения о нынешней ситуации и ее дальнейшем развитии. Поэтому таких программных, декларативных статей, какие были в годы перестройки, у нас нет, да мы их и не хотим. Нам ближе размышления об истории, культуре, современности, не привязанные жестко к “злобе дня”, к проблемам текущего года, статьи, которые останутся интересными и через несколько лет. Можно сказать, что сегодня “Новый мир” не является политическим журналом, хотя в годы перестройки он был, конечно, и политической трибуной.
– Еще пятнадцать-двадцать лет назад печатное слово имело ощутимый вес, могло повлиять на принятие тех или иных решений, потом ситуация изменилась. Какова, по Вашему мнению, судьба письменного, печатного слова, какую нишу нашел для себя “Новый мир” в новом мире?
– Есть у сегодняшних литературных журналов несколько функций, по-прежнему остающихся актуальными. Одна из них, я бы назвал ее “средообразующей”, заключается в том, что литературный журнал играет роль своего рода центра притяжения, вокруг него формируется круг авторов, литературная среда. Если учесть, что союзы писателей, на мой взгляд, почти утратили свое объединяющее значение, то роль литературной периодики в этом смысле очень важна. Во-вторых, мы стараемся показывать читателю, что происходит сегодня в российской словесности, дать ему представление об, условно говоря, срединном течении, мейнстриме, отсекая какие-то совсем радикальные новации и эксперименты с любой стороны, показывая основное русло, которое и так очень разнообразно. Надо сказать, что большинство наших индивидуальных подписчиков находится не в Москве, а в провинциальной России. Это понятно, Москва, она и так перенасыщена культурными событиями, и выход литературного журнала – не явление. Для подписчика же, живущего, скажем, за Уралом, получить новый номер – значит приобщиться ко всему самому свежему, новому в литературе. В-третьих, если говорить о нехудожественном разделе, мы даем очень много культурной информации. Никогда журнал не был так информационно насыщен, как сейчас. Кроме того, есть еще ряд малых жанров, которые не могут существовать нигде, кроме как в литературных журналах. Конкуренция с издательствами у нас возникает, только если речь идет о романах. Иногда мы вынуждены отказываться от публикации интересного романа, который издательство хочет выпустить очень быстро, например, к книжной ярмарке, и мы не успеваем по срокам. Но когда речь идет о рассказах, эссеистике, литературной критике, поэзии, куда идти автору? В толстый литературный журнал, потому что не писать же, например, рассказы в стол, пока не соберется сборник. То есть с исчезновением толстых литературных журналов, если такое допустить, произойдет “исчезновение” целых литературных жанров. Еще мы публикуем статьи о театре, кино, музыке, Интернете, и важно, что мы пишем об этом иначе, чем пишут другие. Например, о кино два наших обозревателя пишут не так, как пишут в профессиональном журнале “Искусство кино”, или, напротив, в каком-нибудь глянцевом журнале. У нас своя специфика. С одной стороны, это тексты нерекламного характера, аналитические, с другой стороны, они не являются узкопрофессиональными, они пишутся так, что, даже если читатель (а наш читатель живет по всей России) не увидит фильма, о котором идет речь в статье, ему будет интересно ее прочитать как нечто самостоятельное, важное, умное и познавательное.
– Вы говорите, что основная часть ваших подписчиков живет не в крупных городах. А библиотеки сейчас, когда нет прямого государственного финансирования, выписывают ли журнал они?
– Да, библиотеки и учреждения культуры играют очень важную роль в нашей подписке. Но надо сказать, что сейчас библиотеки финансируются не на федеральном, а на региональном уровне. Состояние многих из них оставляет желать лучшего. За исключением нескольких богатых регионов, библиотеки живут очень плохо и вынуждены из года в год сокращать подписку, потому что цены растут. Это приводит к очень нехорошей ситуации, когда в небольших городках некоторых регионов ни в какой библиотеке нет ни одного экземпляра ни одного толстого литературного журнала и читатель лишен самой возможности культурного самоопределения.
– Есть ли у журнала подписчики за рубежом?
– За рубеж уходит примерно 300 экземпляров, естественно по другой цене, не внутрироссийской, а соответствующей западным стандартам, так что и эта часть подписки вносит весомый вклад. Многие зарубежные университетские библиотеки выписывают наш журнал уже не одно десятилетие подряд, есть и индивидуальные подписчики. Ну и есть бесплатная интернет-версия журнала, число читателей которой не меньше числа читателей печатной версии (а их, с учетом того, что в библиотеках и семьях журнал читает не один человек, едва ли меньше 25000).
– А электронная версия, в которой есть странички, отсутствующие в печатной версии, не конкурирует ли с ней?
– В электронной версии, кроме свежих и прошлых номеров, можно найти сводные библиографии, странички авторов и сотрудников, антологию джазовой поэзии, справочные материалы, которым нет места в печатном издании и которые вполне уместны в Сети. Что касается конкуренции, то аудитории бумажной и электронной версий почти не совпадают.
– “Новый мир” делают творческие, талантливые люди…
– Добавим, что получают они за это более чем скромную зарплату, практически у всех сотрудников это не единственная работа, так что энтузиазм и преданность журналу здесь играют очень большую роль.
– Какие интересные проекты и инициативы появились благодаря журналу?
– Несколько лет назад журналом “Новый мир” и Благотворительным Резервным фондом была учреждена премия имени Юрия Казакова за лучший рассказ года. Подчеркну, что это премия не для новомирских авторов (у нас, как и у других журналов, есть свои премии), это – общелитературная премия. Получали ее самые разные авторы: Асар Эппель, Ирина Полянская, Виктор Астафьев, Игорь Клех, Борис Екимов. Нам казалось важным поддержать именно жанр рассказа. Кроме того, совсем недавно мы учредили безденежную поэтическую премию “Антология” за высшие поэтические достижения года. Раз в год мы вручаем очень красивые дипломы и букеты цветов, причем не за какие-то прошлые заслуги, а за конкретные книгу стихов или журнальную публикацию. Это довольно смелый эксперимент, поскольку безденежных премий очень мало, и, прямо скажем, Москва любит деньги, поэтому посмотрим, что из этого выйдет. Но я думаю, что если это будет продолжаться и в течение нескольких лет премия будет вручаться действительно достойным авторам, то со временем она может стать значимой и для тех, кто ее получил, и для тех, кто ее еще не получил, но со временем получит, и для тех, кто ее не получит никогда.
– Можно ли говорить о конкуренции между литературными журналами?
– Тиражи у нас и, скажем, у “Знамени” сопоставимые (8 и 5 тысяч), поэтому ни о какой экономической конкуренции речи быть не может, а вот некоторое соревнование (мы в этом году напечатали то-то, а мы – то-то, а мы…), конечно, есть, что не мешает нормальным дружеским и деловым отношениям.
– Расскажите, пожалуйста, об открытиях журнала за последние годы.
– Конечно, большая часть наших авторов, не меньше половины, — это наши постоянные авторы, люди, с которыми мы сотрудничаем годами, но этот круг авторов постоянно расширяется, пополняется, появляются новые имена, по крайней мере, раз в год, после чего автор начинает как бы автономное существование, иногда остается у нас, иногда начинает публиковаться в других журналах. В разные годы журнал познакомил читателей с такими авторами, как поэт Максим Амелин, прозаик Олег Павлов, критик Валерия Пустовая, кинокритик Игорь Манцов. Готовимся печатать прозу Натальи Ключаревой, Дмитрия Крылова, это новые для нас имена. В этом году, в сентябрьском номере, был, я считаю, очень яркий дебют – стебный, эпатажный роман “Крупа и Фантик” автора из Петербурга Евгении Мальчуженко, представляющий собой мистифицированную, совершенно невозможную переписку Крупской и Каплан.
– А такого рода роман тоже соответствует Вашей концепции “серединного пути”, мейнстрима?
– Мы не печатаем совсем уж радикальные произведения; но то, что может показаться вроде бы “неформатом”, например, футурологическо-конспирологический киносценарий Дмитрия Галковского “Друг Утят”, время от времени публикуем.
– Каковы, хотя бы вкратце, планы журнала, какие новинки ждут его читателей?
– Это роман Ольги Славниковой, он называется “2017 год ”, и действие там происходит в не столь отдаленном будущем. К сожалению, он очень большой по объему, почти неподъемный для такого периодического издания, как наше. Будет еще роман Светланы Шенбрунн, много рассказов. Надеюсь, что будут у нас и новые поэтические публикации Александра Кушнера, Юрия Кублановского, Инны Лиснянской, Бахыта Кенжеева, Алексея Цветкова, Олеси Николаевой, Евгения Рейна и многих-многих других.
– Вы учились в Литературном институте. Что Вы можете сказать о годах учебы?
– Только самое хорошее. Я очень благодарен ныне покойному Евгению Михайловичу Винокурову, он оказал большое влияние, думаю не только на меня, при этом без какой-либо дидактики, просто влиянием своей личности. В каком-то смысле Литературный институт производит не “специалистов”, а литературную среду. Нельзя “выучить на писателя”, но очень важно то, что институт тоже формирует среду, выпуская каждый год ориентированных на литературу людей.
– Сохранились ли у Вас связи с Литературным институтом?
– Да, я преподаю, веду семинар поэзии на заочном отделении, это не занимает много времени, сессии бывают два раза в год.
– Сейчас порой приходится слышать, что литературный ландшафт меняется, причем не лучшим образом, что литература уже не та…
– Уходят люди очень известные, которые добились успеха где-то до рубежа восьмидесятых-девяностых годов, на смену им приходят люди не менее умные и талантливые, но в нынешних условиях они не могут претендовать на то общественное внимание, на которое как бы изначально могли рассчитывать дебютанты шестидесятых-семидесятых годов. Поэтому у некоторых читателей создается впечатление, что происходит некое оскудение… На самом деле это иллюзия, связанная с историческим сломом всей культурной ситуации.
– Андрей Витальевич, Вы – современный, открытый, мобильный человек. Ваши фотографии известных прозаиков и поэтов можно увидеть на сайте журнала, Вы ведете большую просветительскую и информационную деятельность в Интернете, возглавляете жюри различных литературных конкурсов, в том числе, возникших в Сети. Что Вам дает эта деятельность?
– Для меня это не только приятное и интересное общение с писателями разных поколений и завязывание каких-то новых, неожиданных контактов, это поддержание той самой средообразующей функции журнала “Новый мир”, о которой я уже говорил. Кроме того, литературный пейзаж меняется очень быстро, и надо быть в курсе всего, что происходит. За долгие годы вырабатываются стереотипы “хорошей” и “плохой” литературы, но они исторически изменчивы, и надо быть в курсе того, что сейчас пишут в России, чтобы не попасть в зависимость от стереотипов. Люблю я не все, но интересно мне – все. И в журнале мы стараемся печатать художественую литературу с большим разбором, а в нехудожественной части – обзорах, рецензиях – видеть все и писать, по возможности, обо всем.
Интервью взял Сергей Шестаков