Стихи
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 2, 2003
Люби меня!…
Одна была — как Сольвейг,
другая — точно конница Деникина
Заныкана общественная совесть!
Поэт в себе соединял несо-
единимое.
Две женщины — Рассвета и Заката.
Сегодня и когда-то. Но полвека
жил человек на ул.Павленко,
привязанный, как будто под наркозом,
к двум переделкинским березам.
Он, мальчика, меня учил нетленке,
когда под возмущения и вздохи
“Люби меня!” — он повелел эпохе.
Он не давал разъехаться домашним.
“Люби меня!” — он говорил прилюдно.
И в интервью ”Paris dimanche”м,
и в откровении прелюдий.
Любили люди вместо кофе — сою.
И муравьи любили кондоминиумы
Поэт собой соединил несо-
единимое.
Любили все: объятия и ссоры,
и венских стульев шеи лебединые.
А жизнь давно зашла за середину.
У Зины в кухне догорали зимы.
А Люся, в духе Нового Завета,
была, как революция, раздета.
Мужская стрась белела, как седины.
Эпоха — третья женщина поэта,
его в себя втыкала, как в розетку —
переходник для неисповедимого.
У Зины в доме — трепет гарнизона.
И пармезан ее не пересох.
У Люси — нитка гарнизона
развязана, как поясок.
— Вас сгубит переделкинский
отшельник —
Не царь. не государственный ошейник
— две женщины вас сгубят.
I╢m sorry.
Настали времена звериные.
Какие муки он терпел несо-
измеримые.
А жены помышляют о реванше.
И, внутренности разорвавши,
березы распрямлялись:
та — в могилу,
а эта — с дочкой в лагерь угодила.
И в его поле страшно и магнитно
“Люби меня!” — звучало
как крещендо.
И этим cовершалось воскрешенье.
Летят машины — осы Патриарха.
Нас настигает осень Пастернака.
У Зины гости рифмами закусывали.
У Люси гости — гении и дауны.
Распятый ими губку в винном соусе
протягивает нам
из солидарности.
У Зины на губах — слезинки соли,
У Люси вокруг глаз синели нимбы…
Люби меня!
Соедини несо-
единимое…..
Тебя я создал из души и праха.
Для Божьих страхов, для молитв
и траханья.
Тебя я отбирал из женщин разных —
единственную.
Велосипедик твой на шинах красных
казался ломтиками редиски.
Люби меня!
Философизм несносен.
Люзина? Люся?! Я не помню имени.
Но ты — моя Люболдинская осень.
Люби меня!
Люби меня!
Люби меня!
Лик Демона похож на Кугультинова.
Поэт уйдет. Нас не спасают СОИ.
Держава рухнет треснувшею льдиною.
ПОЭТ — ЭТО РАСПЛАТА ЗА НЕСОЕ-
ДИНИМОЕ.
Гобелен
Я первый день рождения
Справляю меж людей.
Вы пришли, надеясь
на антиюбилей.
Анти Маяковский?
Анти Басаев?
Анти взорвать бы зал Чайковского?
Это не спасает.
Может, к попке бантик
приколоть велюровый?..
Колонны в белых ватниках
пухнут каннелюрами.
Скажу не на камеру,
чтоб вас не расстроить:
“Не время бросать камни,
время — камни строить!”
Мы же – антимыши
Книзу головой.
Антилопы мыслят
Тыльной стороной.
Антиглобалисты
Хочут шар земной
Никогда не ной –
Станешь Антиной.
В нашей антижизни
черное — белей.
Ты еще таджикам
справь антиюбилей!
Кажет нам прожилки
с изнанки гобелен.
Черный кобелина?
Белый Блок?
Мне из ГОБелена
проступает БОГ.
Бог елен Прекрасных temple
Год велел украсть все в темпе бля…
God eleventh of September
дембель предлагает тендер
Подсознанье. Гоби-ленд.
Бог. Изнанка. Гобелен.
Рядом разбирались,
вызвав антигрусь:
“Таллин убер аллес!
Юбер аллес Русь!”
Антиюбилярус?
отвечу вам:
“Господь uber alles!”
я строю Храм.
Мне Царевна — лебедь
в зеркале кривом
приоткрыла трепет
храмовым крылом.
Я Твои из Всенощной
слышу зуммера.
Лучшая из женщин
в камне замерла.
Бывшее купелью
для моих стихов
станет искуплением
земных грехов.
Я — первый из поэтов,
который для людей
Храм построю. Это —
антиюбилей.