Из истории русско-датских отношений
Опубликовано в журнале Новый берег, номер 2, 2003
“Быти нам в братстве, и в любви, и в единачестве”.
Так постанавливает первый русско-датский договор, которому в этом году исполняется 510 лет (заключен 8 ноября 1493 г.). Еще свежи в памяти мероприятия, посвященные 500-летию договора, а уже подступает новая, пусть не очень круглая, дата и дает повод к тому, чтобы еще раз обратиться к истории русско-датских отношений, тем более что в прошедшем году в связи с “делом Закаева” они опять на короткий период оказались в центре внимания политиков и прессы.
Справедливо отмечалось, что подобного дипломатического кризиса в наших отношениях не было очень давно. Прозвучало публично и то, что отношения двух стран, несмотря на изменение политической ситуации в Европе и мире, по-прежнему, как и во времена СССР, напоминают отношения “медведя” и “зайца”. Не хочу здесь вступать в дискуссию по поводу такого определения, хотя, на мой личный взгляд, оно не совсем корректно, хотя бы потому, что Дания никогда в одиночку не противостояла России, по крайней мере в недавнем прошлом. Неприятно поразил меня во время этого кризиса враждебный тон по отношению к России в датских средствах массовой информации. Привычка видеть в России врага, оказывается, очень живуча. От сложившихся стереотипов всегда трудно избавляться.
А ведь если обратиться к истории, то Россия и Дания были чаще друзьями и союзниками, чем врагами. Да и соотношения сил между ними тоже было разным. 510 лет назад, например, когда двусторонние отношения только зарождались, скорее Дания была “сверхдержавой”, чем Россия. Колесо истории крутится — все менялось и еще раз изменится, в том числе, будем надеяться, и в наших отношениях. Сейчас русские становятся в очередь за датским гражданством, а когда-то датчане перебирались в Россию, потому что не находили применения своим силам или даже просто не могли заработать себе на хлеб у себя на родине. Сейчас полки магазинов в России завалены датскими продуктами, а было время, когда Россия была основным поставщиком сельхозпродукции на датском рынке.
Непреходящим в меняющейся действительности было, пожалуй, только высокомерное отношение Запада к Востоку, в какие бы одежды оно не рядилось. Впрочем, все это так, к слову пришлось, а разговор здесь все-таки пойдет о первом русско-датском договоре. Все знают, что он положил начало русско-датским дипломатическим отношениям, и многие слышали о том, что направлен договор был против Швеции и Великого княжества Литовского, но мало кто из не историков представляет себе, какие еще вопросы пытались решить этим соглашением. А ведь договор заложил основы отношениям не только в сфере государственно-политической, но и торговой, правовой, культурной и просто человеческой. Вот мы и попытаемся рассказать об этом, причем языком документов того времени.
В конце XV в. Россия и Дания, основательно позабыв о былых связях во времена викингов и в период раннего средневековья, о том, что знаменитым Рюриком, основателем династии русских царей, мог быть датский конунг Рорик Ютландский, о совместных походах на Византию и против кочевников, о династических браках и о других ярких и знаменательных событиях нашей общей истории, вновь начали открывать для себя друг друга. В то время политическая карта Европы выглядела совсем иначе. Дания, занимая лидирующее положение в Кальмарском союзе (существовал в 1397-1523), объединившем под датской короной Данию с северогерманскими княжествами Шлезвигом и Гольштейном, Норвегию с Исландией и Швецию с Финляндией, обладала огромной территорией. Она имела сильный и передовой по тем временам флот, разветвленные торговые и политические связи и была, смело можно сказать, одной из значительнейших стран в Европе. Россия же еще только оживала после почти 300-летнего татаро-монгольского ига. Еще не взяты Казань и Астрахань, западнорусские земли находились в составе мощного польско-литовского государства. Россия не имела выхода ни к Балтийскому, ни к Черному морю, ни своего флота. Даже северный морской путь в Россию вокруг Скандинавии еще не был проложен. Русское государство делало только первые шаги на пути к своему признанию в Европе, пытаясь установить дипломатические и торговые отношения с ведущими европейскими странами.
Чрезвычайная активность русской дипломатии по установлению отношений и поиску союзников на западе отмечается в 80-90-е гг. XV в. Московских посланников встречали, однако, настороженно и заключать союз с Русским государством не спешили. Дания же, в отличие от других стран, довольно быстро отреагировала на дипломатические инициативы русских. Союз с Москвой был ей как раз кстати в качестве противовеса стремлениям Швеции разорвать Кальмарскую унию и выйти из-под власти Дании. Швецию поддерживали союз немецких городов Ганза и Ливонский орден. Угроза нападения русских со стороны шведско-финской границы могла удержать регента Швеции Стена Стуре от опрометчивых действий против Дании. Проведя довольно быстро переговоры, Дания и Россия заключили в ноябре 1493 г. договор, получивший в науке название “копенгагенского трактата”, так как церемония его заключения прошла в Копенгагенском замке. Здесь в присутствии полномочных русских послов от Ивана III король Ханс скрепил печатью и поцеловал крест на договоре, как того требовали русские. Не только сам факт заключения, но содержание договора надо отнести к успехам русской и датской дипломатии.
Договор устроил обе стороны, и именно поэтому он подтверждался два раза — в 1506 и 1516 гг. — практически без изменения содержания и просуществовал до заключения нового договора в 1562 г.. Договор был достаточно смелым для стран, практически не знавших друг друга, ибо он носил характер военного союза, по условиям которого Дания брала обязательства оказать России военную поддержку против Великого княжества Литовского в обмен на помощь против Швеции, к которой у России были претензии на Восточную Финляндию. Сразу после заключения договора начались интенсивные переговоры о военной помощи, и Россия даже вступила в войну против Швеции в 1495-97 гг., однако военного сотрудничества на этот раз все-таки не получилось — стороны на время сами уладили свои международные проблемы. Что же касается других статей договора, то они как раз начали “работать”. Оригинальные экземпляры договора, как известно, не сохранились, поэтому цитировать его положения мы будет по русскому тексту соглашения 1516 г., который, как уже упомянуто, практически полностью идентичен договору 1493 г.
Следующим после обязательства оказывать друг другу военную поддержку идет пункт о размежевании границ там, где соприкасались земли Дании и России (имеется в виду граница с русскими землями со стороны Норвегии и Швеции-Финляндии) с тем, чтобы население могло, не опасаясь последствий, заниматься охотой, рыболовством и прочей хозяйственной деятельностью: “А которые наши земли сошлись с твоими землями, ино рубеж ведати на обе стороны по старине: которые земли и воды, и ухожаи (пастбища), и ловища, и всякие угодья издавна потягли к нашим землям, и в те земли, и в воды, и в ухожаи, и в ловища, и во всякие угодья тебе и твоим людем у нас и у наших людей не вступатись…”. Все прежние раздоры должны были быть преданы забвению: “А что будет учинилось межи нашими людьми наперед сего, до сего нашего докончания (договора), наезды и войнами и татбами и розбои, того всего не искати, ни поминати на обе стороны по се наше докончанье”. Те же недоразумения, которые могут случиться после заключения договора, разбирать по суду: “А если вперед что учинится между нашими людьми какое дело в сей нашей любви, тому всему суд и исправа без переводу (проволочек). А блюсти тебе наших людей и управа им давать (разбирать дело) с своими людьми во всяких делех в своих землях и твоим наместником и всем твоим приказчиком, как и своим людем, по вашему обычею, в правду, без хитрости. А нам блюсти твоих людей…” и т.д. Включение этого пункта в договор свидетельствует о том, что проблем в приграничных районах накопилось предостаточно.
Надо заметить, что провести границу на севере ни после заключения договора, ни в последующие столетия так и не удалось. Спор за Лапландию и Колу то вспыхивал, принимая характер открытой вражды, то опять угасал, а стороны тем временем осваивали территорию явочным порядком. Следующий пункт касается свободного проезда послов: “А послом нашим по твоим землям землею и водою путь чист без всяких зацепок. Также и твоим послом по нашим землям землею и водою путь чист без всяких зацепок”. Включение этого пункта не требует комментария, так как хорошо известно, насколько трудной и рискованной была работа русских и датских дипломатов в тот период: их могли не пропустить в страну, сильно задержать, ограбить или даже убить в пути, не говоря уже о том, что они могли подвергнуться гневу своего или чужого монарха. А ведь именно эти первые дипломаты оставили там ценнейшие документы в виде отчетов и донесений, по которым мы можем судить о становлении русско-датских отношений. Далее в договоре говорится о торговле буквально следующее: “А гостем нашим и купцом и иным всяким дельным людем ездити по нашим землям землею и водою торговати и всякое дело делати добровольно на обе стороны без всякой боязни, а пошлины и мыта им платити как есть обычай в которой земле, а управляти (судить) их и обороняти на обе стороны в правду, без хитрости”. Торговля с Россией была монополизирована в тот период ганзейцами, которые и получали основные выгоды от нее. Так что понятно, что русские и датчане были заинтересованы в установлении прямых торговых отношений.
В развитие этого пункта договора датские купцы вскоре получили жалованную грамоту от царя на основание торговых дворов в Новгороде и в Ивангороде с разрешением поставить и свои церкви при этих дворах. Во второй половине 16 в. русские купцы получили разрешение поставить дворы на Готланде и в Копенгагене. На случай чрезвычайных, непредвиденных обстоятельств в договоре предусмотрена следующая статья: “Также которых наших людей занесет ветром, неволею, по морю в твои земли или твоих людей занесет в наши земли, и нашим наместником и всем нашим приказчиком товару у тех людей ничем не двинут (не отнимут), а пособляти им безпосулно на обе стороны без всякие задержки. А где прилучится им которая пошлина давати, и им та пошлина давати”. Наконец, последняя статья касается возвращения всякого рода перебежчиков: “А холопа, рабу, должника, поручника (поручителя), татя, беглеца, разбойника, рубежника (того, кто насильственно захватывает товар купцов или послов) по исправе (по суду) выдавати на обе стороны”. Одним из самых ярких примеров применения этой статьи является известное дело самозванца Тимошки Анкиндинова, относящееся к середине следующего столетия. Русские власти упорно разыскивали этого мнимого сына царя Василия Шуйского по всей Европе, в том числе и в Дании, и добивались его возвращения, ссылаясь на прежние договоры о выдаче перебежчиков.
Нетрудно себе представить, что русско-датские отношения, получившие импульс к развитию с заключением договора, были живее и разнообразнее, чем они предстают в сохранившихся документах. Многие источники не дошли до нас, а другие случаи проявления тех или иных отношений на простом человеческом уровне никогда и не были задокументированы. Очень интересной иллюстрацией к истории русско-датских отношений является небольшое письмо Василия III к королю Кристиану II от 1 июня 1516 г. В этом письме затрагиваются только два вопроса. Первый касается просьбы короля отпустить в Данию жену датского “посланника Сидора”, которую он нашел себе в России. Царь отвечает отказом на том основании, что разрешить человеку выехать за границу значит отправить его в неволю. Впрочем, судите сами: “Писал еси к нам в своей грамоте с своим посланником с Сидором, чтоб нам для тебя, брата нашего, отпустити жену Сидорову, которую он понял в нашем государстве. Ино у нас во всех наших государствех того обычая нет, что нам в неволю свободных людей давати, не токмо наших государств людей, но и иных земель людей, которые в наших государствех, а та жонка наших государств, и нам тое жонки твоему человеку Сидору в неволю отпустити непригоже”. Кто же этот “Сидор” и как ему удалось найти себе жену в России? Известно, что русские имели привычку переделывать иностранные имена на русский лад, искажая их подчас до неузнаваемости. В данном случае речь может идти об упоминаемом в других документах некоем Северине, побывавшем в русском плену финляндце, которого датский король затем использовал в качестве переводчика и гонца. В этом же письме находится первое сообщение об отправлении датских юношей в Россию для изучения русского языка. “Да писал еси к нам в своей грамоте, что еси которых твоих робят прислал к нам с своим послом, з Гералд Давыдом, а приказал еси к нам, чтоб нам тех твоих робят велети учити грамоте и языку, и ныне писал еси к нам в своей грамоте с своим посланником с Сидором, чтоб нам ныне тех твоих робят послати на Ивангород не х которому попу, которого нам Сидор скажет, а велети их грамоте учити, а на весне бы нам их к тебе в корабле отпустити. И мы тех твоих робят устроили в своих государствех, где сами болши живем, того деля, чтоб им скорее грамоте научитися и призор бы им болши был, и грамоте есмя их дали учити некоторому своему доктору, именем Михаилу, а ажо даст Бог на весне будут они тебе надобны, и мы их к тебе отпустим”. Король просил, как видно, определить ребят в Ивангород, поближе к границе и к датскому купечеству. Царь же распорядился по-своему — отправил ребят в Москву, где, по его мнению, они быстрее научатся грамоте, да присмотру за ними будет больше. Что скрывается за этим — недоверие к иностранцам или искренняя забота о “робятах” — можно только гадать. Позже появятся известия, что и русские отправлялись в Данию учить язык. Отношения закладывались с расчетом на долгосрочную перспективу. Да так оно и получилось. Связи двух народов в сферах гуманитарной и человеческой развивались, невзирая ни на какие колебания конъюнктуры в государственно-политических отношениях.
Ни “железный занавес” в свое время, ни новые преграды, придумываемые для ограждения “открытого демократического общества” от прочего недемократического мира, не в состоянии повлиять на стремление людей к сотрудничеству и взаимопониманию. И я с удовольствием отмечаю, что русская речь все чаще и чаще слышна на улицах Копенгагена, а конторы с названиями датских фирм можно встретить и там и сям в русских городах.