Опубликовано в журнале Арион, номер 4, 2018
ТИХОХОД
Облако под мостик затекло.
Трубы ТЭЦ дымят, в домах тепло.
Вечер прячет по углам сокровища.
Гол забили, Нетто — голова.
Пива нет. Встречают два волхва
В хмурой подворотне Шостаковича.
Рукава мотаются без рук.
Пустоту вытягивает бульк.
Двор пугает ветками и сучьями.
Арке разговоры не нужны,
Нарушают в сумраке мужи
Тишину тоническим трехзвучием.
Так легко, простившись навсегда,
Выйти, сделать вдох, туда-сюда
Побродить, чтоб приглядеться к раненным
Кленам и рябинам. — Никого.
Пахнет город пыльным рукавом.
Пахнут темнотой печной окраины.
Через мост над розовой рекой
На вокзал вернуться так легко,
Свой вагон найти, соседей с лицами
Хмурыми. На верх залечь, поплыть.
Ночью встать, чтоб выйти покурить
В тамбуре с уставшей проводницею.
ОЗНОБ
Говорили, что осень пропахла кострами,
Что бело на заброшенных дачах от астр.
Что по склону к реке разбрелись оркестранты,
Инструменты в пожухлой траве побросав.
Здесь заметно, как годы проносятся мимо,
Как стоят, изнутри выгорая, деньки.
Как, в пустом поселковом затарившись пивом,
Зависают в тени старых лип рыбаки.
Здесь хозяин на мир взгляд свой поднял с порога,
И собака у ног его в бусах репья.
Посмотри же теперь на меня, как на бога,
Я смогу от тревоги избавить тебя.
Не заметишь, как старой посадки одежда
Цвет меняет, как гнется в заливе камыш,
Когда вместе со мной на крыльце, заглядевшись
На осенний лиловый закат, постоишь.
Отливают вечерние сумерки сливой,
Реактивного крестика светится нить.
Чтоб о жизни такой, бесконечной, счастливой
Говорить — мало слов. Мало слов говорить.
ШПАЛА
Бутылка пепси, бутерброд из ранца,
На дискотеке медленные танцы,
А быстро не танцуется, не пляшется…
Серьезные слова пугают тяжестью.
В глубокой миске килька в жирном блеске.
Отец заснул, мать курит по-армейски.
Знакомится за стенкой вор с квартирою.
Клен в занавеске робко аплодирует.
Луна в листве, как в зале на картине, —
Любимая мишень в советском тире.
Тьма не приходит ночью, спать не хочется.
Шипит пластинка, ведь игла испорчена.
Когда-нибудь попасть в закрытый ящик,
По случаям брать джинсы, шляпу, плащик,
В колхозы ездить, красить рельсы с трубами,
В интимности в селе пускаться с дурами.
Найти любовь, узнать — года не лечат.
Дожить — авось инсульт оставит с речью —
До дряхлости, чтоб на платформе Вытегра
На счет свой пошутить перед отбытием.
ЧЕТВЕРГ
Дали место гостям и дарам,
Содержанкам и слугам с подносами…
Но теперь я уверен, что там
Были только Христос и апостолы.
В белых сумерках без берегов
Под навесом тенистого дворика —
В самом центре увидел Его —
Преломившего хлеб сына плотника.
Дальше близкие ученики —
Молчаливо смущались и медлили,
Расходились во тьму, как круги
На реке, по законам симметрии.
Волны олова в дверце печной,
Клубы дыма, кудрявые бороды,
Но под ночь оставалось еще
Много места пустого, свободного.
И тогда я добавил к Нему
И калеку, и мавра, и нищего,
И собаку, что робко в углу
Ожидала остатков от пиршества.
И себя — рыбкой, пойманной в сеть,
В косяке угасавшего зарева.
Чтобы отрепетировать смерть,
Чтоб сидеть с краю рядом с хозяином.
Не исчезло все — двор и косяк,
Слуги, дети, собака и воины,
Симон, что позабыл о гостях,
Когда темень сгустилась над двориком.
Не исчезло, а стало другим,
Настоящим, живым, не игрушечным —
И обрывистый берег реки,
И окно, озаренное будущим.
Вышел мальчик на кухню попить,
Мать с отцом ночь проводят во дворике.
Следа инверсионного нить
Пропадает в сиреневом облаке.
ГЕОГРАФИЯ
Как хорошо звучит — забился в уголок.
Он маленький, в нем вирус гриппа бродит.
Как в песенке английской в переводе
С.Маршака, он скрюченный. Он вбок
На лавочке у пыльного окна
Сползает в ритме железнодорожном.
И стоптаны кроссовки, как галоши
У вышедшего к солнцу старика.
Расплывчатые контуры вещей,
Не видит мама пятнышки на склоне.
Они вдвоем в полупустом вагоне —
Она и он, костлявый, как Кощей.
То застывает время, то идет —
Он думает о времени и маме.
Глядит в окно, а там кусты в тумане,
Желтеет лес, как на болячке йод,
Пейзажи разрезают провода,
Доносятся обрывки объявленья.
Уходят люди в сумерки, а время…
А время не уходит никуда.
ЖЕТОН СТ8185
Когда в грязь лицом в придорожной канаве мы
Лежали, в траве заливался сверчок.
Сержант улыбался, как на фотографии…
О чем там молился растяпа? — Молчок.
Когда все посыпалось — листьями, ветками,
Клочками брезента, обрубками тел,
По воздуху длинные тени забегали,
И ангел мой, вытянувшись, полетел.
Он слушал, как бьется вода вместе с листьями,
Как голые ветки гудят без числа,
Как сердце мое, деревяшка осклизлая,
Постукивает об опору моста.
Он видел, как ботик отчалил от острова,
Как слива у школы созрела почти,
Как я среди мертвых и раненых ползаю,
Ищу, слеподырый растяпа, очки.
ИНФАРКТ
Дивный мир, только Карл не Брюллов, а Линней.
Тот же сон, только ярче, шумней и длинней.
Взглядом солнечный луч не поймаешь,
И звучит пианино без клавиш.
Перед дальней дорогой на стульчик присев,
Помолчим и продолжим отбор и отсев.
Никаких сериальных замашек.
Эпизоды. Короткометражка.
Розовеет барачной стены керамзит.
Вот оставленный всеми мальчишка сидит
На качелях, болтает ногами.
В темноте вспоминает о маме.
Вот родитель по снегу скрипит не спеша,
Сквозь сугробы на санках везет малыша.
Гроздья пара, как бледные нимбы,
Иногда зависают над ними.
Вот старик на рыбалке, заката бульон.
Солнце вдруг — ни с того ни с сего — в триллион
Раз сильнее обычного солнца
К переносице старца несется.
Это я. На фанерке качелей сижу.
В детский садик с обиженной дочкой спешу.
Вспомнив жизнь, на мосту обмякаю.
И зажмуриться не успеваю.