ВЕЧЕР

В извивах русла старого —
Забвения трава
(Плавсредства пролетарии
Пустили на дрова).

С кладбищенской калиткою
Соседствуют кусты,
Плющом и повиликою
Опутаны кресты.

Осинка сотрясается,
Арбенина поет,
У гипсовой красавицы
Руки недостает.

И блещет вровень с тучею,
Набитою свинцом,
Латунная уключина,
Забытая гребцом.

ВЕРНИСАЖ

Не образумится вакханка
И не изведает стыда,
И хлеба рыжая буханка
Не зачерствеет никогда.

И сизый голубь не захочет
Покинуть каменный карниз.
И не заткнется ражий кочет.
И не сопьется Дионис.

Как славно было б с ними вместе
И мне предстать перед тобой
Простолюдином на фиесте
Или архангелом с трубой

И, руки-крылья виновато
Прижав ко лбу или груди,
«У нас тут, — молвить, — темновато.
Поближе, детка, подойди».

УГОЛ ЖУКОВСКОГО И КОТОВСКОГО

Василий, стало быть, Жуковский
Стишки прелестные кропает.
Григорий, помнится, Котовский
Геройски сабелькой сверкает.

В районе новом у вокзала,
Пространство смяв и время скомкав,
Их легкомысленно связала
Непредсказуемость потомков.

И дым окутывает черный
Из чрева фабрики брикетной
Плоды приязни отвлеченной
И благодарности дискретной.

* * *
Не из любви к вставанью в позу,
Не по заказу и не в честь —
Решил писать такую прозу,
Какую б сам хотел прочесть,
Воссоздавая время оно,
Давно поросшее быльем,
С его тройным одеколоном
И накрахмаленным бельем,
И находя крупицы смысла
Среди житейской шелухи…

Но заявил издатель кисло,
Что это, в сущности, стихи,
Внутри которых где попало
Гуляет правда без прикрас
И ясно с самого начала,
Что мы живем в последний раз.

«Но нам, — добавил, — не по средствам
Терпеть финансовый урон.
А посему рифмуйте текст свой
И отправляйте в “Арион”.
Ведь груз немилости господней,
Не облегчаемый пока,
Способна выдержать сегодня
Лишь стихотворная строка».

СИНДБАД. ПУТЕВОЙ ДНЕВНИК

Здесь взятки принимаются натурою,
А те, что не считаются с затратами,
Срастаются с военной диктатурою.
Но это между нами, демократами.

Дувалы разворочены снарядами.
Расходы не стыкуются с доходами,
А нищие — с военными парадами.
Но это между нами, мореходами.

И нет благоволения господнего.
И коршуны летают над могилами.
И девочки гуляют без исподнего.
Но это между нами, педофилами…

* * *

Где-то в поле возле Магадана…
                         Николай Заболоцкий

Где-то в поле возле Рамат-Гана
Пили из граненого стакана,
На двоих, как прежде, одного.
Главное — зима, не очень жарко,
Здесь пошла б, конечно, лучше «Старка»,
Но «Кеглевич» — тоже ничего.

Взгляд вникал в подобие простора,
Лишь мисрад, по-здешнему — контора,
Портил вид и сердце отвращал,
Да какой-то вертолет армейский
Быстро верещал по-арамейски
И винтами бешено вращал.

Все же много лучше, чем в кафешке,
Где галдят, черны как головешки,
Пацаны с сережками в ушах.
Ящерицы, птицы и козявки.
Примешь, что положено, на травке —
И лежи себе, как падишах

Возле Рамат-Гана в чистом поле —
Ни тоски, ни радости, ни боли,
Тучки проползают не спеша.
И внутри натруженного тела
Тоненько поет и неумело
Девочка по имени Душа.