Опубликовано в журнале Арион, номер 1, 2017
* * *
Вдоль государственной границы,
Шеренгой выстроившись в ряд*,
Гусей печальных вереницы,
Понурив головы, летят.
На них через резной наличник,
Замаскирован под сирень,
Суровый смотрит пограничник,
Фуражку сдвинув набекрень.
Командовать погранотрядом,
Похоже, парню не впервой.
Он их пронзает острым взглядом,
Подняв его над головой,
И прямо в прорезь карабина
Ему отчетливо видна
Несимпатичная чужбина,
Коварных замыслов полна.
Вот он стоит меня на страже,
Простой ефрейтор ПВО,
И мне представить страшно даже,
Чего б я делал без него.
* * *
Никому особо не мешая,
В неглубоком предрассветном сне
Женщина приходит небольшая
Ночью через форточку ко мне.
Нету в ней особого либидо,
Пышной стати, страстного огня,
Звать ее Козлова Зинаида
Карповна, в отличье от меня.
Руки, ноги — все у ней на месте,
Даже есть местами где-то грудь,
Если кто подумал об инцесте,
То напрасно. Не в инцесте суть
Наших с Зинаидой отношений —
А в родстве двух одиноких душ.
Половых адептам извращений
Сообщаю — у нее есть муж.
Правда, незначительного вида
И размером с ящик для белья,
И зовут его не Зинаида,
Как легко подумать, а Илья.
Он ко мне ночами не приходит,
Ибо от рождения хромой,
Лишь жену до форточки проводит
И идет на цыпочках домой,
Чтоб сестре Козловой — Ираиде
Вовремя горшок успеть подать.
…И любовной этой пирамиде
Ни конца ни края не видать.
* * *
Суровый сын нешуточной страны,
Привыкшей к потрясениям и войнам,
Я никогда не писался в штаны,
Сей бизнес почитая недостойным.
Мне те штаны достались от отца,
Ему от деда перешли в наследство,
Я им по жизни верен до конца,
Они одни и цель ее, и средство.
Я не из тех зассых и сcыкунов,
Что прожигают молодость в «Жан-Жаке»,
Стократ милей мне вид моих штанов,
Чем от Версаче ихние пиджаки.
Я в них стихи протестные пишу,
И чутко зову времени внимаю,
Я их полвека истово ношу
И только на ночь изредка снимаю.
И если вдруг когда-нибудь умру,
Во что мне слабо верится, не скрою,
Пускай они трепещут на ветру
Плевком в лицо общественному строю.
* * *
Хочу я написать стишок
Такой, чтобы страну
Вдруг поразил культурный шок
Во всю ее длину.
Чтобы от Бреста до Курил,
Хоть Брест пока не наш,
Все населенье покорил
Мой дерзкий эпатаж.
Чтоб юный друг степей калмык
И враг полей хомяк —
Один с катушек разом брык,
Другой как куль обмяк.
Чтоб мне протыриться в фейсбук,
Какой он там ни есть.
И каждый мыслящий бамбук
Стишок мой смог прочесть,
Чтоб наяву, а не во сне
Меня признал любой,
А те, кто не давали мне,
Покончили с собой.
* * *
Вот нету в жизни счастья
У маникюрши Насти,
Ну, нет его у Насти, хоть ты плачь,
У маникюрши Насти
Лишь беды да напасти,
Да череда геройских неудач.
У Насти масса шарма,
Но херовата карма,
И чакры не сказать, чтоб прямо уж,
А муж ее Валерик,
Со стажем эзотерик,
В делах постельных не особо дюж.
У Вовы говночиста
Жена в киноартиста
Басилашвили с детства влюблена,
А все ее либидо
Скорее так, для вида,
И вообще фригидная она.
Но с говночиста Вовы
Тяжелые оковы
Когда-нибудь безвременно спадут,
Тогда у них с Настасьей
Сольются ипостаси
И расцветет семейный институт.
И будет в жизни счастье
У маникюрши Насти,
И Вове, пусть он говночист простой,
Но госпожа удача —
С былых обломов сдача —
Блеснет своею фиксой золотой.
* * *
Листья облетают, воздух холодает,
Время протекает задом наперед,
В парке на скамейке женщина рыдает,
А чего рыдает, хрен ее поймет.
Женщина рыдает в напряженной позе
И порой вздыхает грудью тяжело,
Руки без перчаток стынут на морозе,
Ноги без колготок холодом свело.
Женщине помочь мне, к сожаленью, нечем,
И помочь мне нечем, к сожаленью, ей,
Потому что сам я малообеспечен —
Скромный получатель пенсии своей.
Плохо жить на свете людям небогатым,
Трудно им живется, что уж там скрывать.
Как же им, скажите, не ругаться матом?
Как же по карманам им не воровать?
…Будь бы я моложе лет на тридцать восемь,
Я бы непременно женщине помог,
А пока нам с нею наступает осень,
И наступит вскоре краткий эпилог.
* * *
Чем так уж Сталин вам не угодил?
Ну, объясните кто-нибудь на милость.
Он триста лет страной руководил,
Как нынешним уродам и не снилось.
Ему плясал Нижинский на столе,
А Ринго Старр стучал на барабане.
Он Бонапарта принимал в Кремле
И самолично парил в русской бане,
Построил Петербург в глухой тайге
На берегу священного Байкала,
Был с Гитлером на дружеской ноге,
Хотя она порой и затекала.
В прихожей у меня висит плакат,
Одобренный решением Главлита,
Где на руках он держит Мамлакат —
Впоследствии известной как Лолита,
Что хоть и пала с РПЦ в бою,
Но к гуриям причислена Кораном,
И я там тоже с краешку стою
С подаренным подопытным бараном.
С тех давних пор суровые года
Растаяли, оставшись за плечами,
Но светит нам кремлевская звезда
Во мраке вифлеемскими лучами.
Своей рукой железной и сухой
К победе нас привел великий Сталин,
Россию принял он с одной блохой,
И с ядерной сохой ее оставил.
* Да знаю! (Прим. автора)