Вступительное слово и подготовка текста Феликса Чечика
Опубликовано в журнале Арион, номер 1, 2017
ОТ ПУБЛИКАТОРА
14 апреля 2017 года поэту Денису Новикову исполнилось бы 50 лет.
Казалось, что один из лучших русских стихотворцев конца XX века, умерший в 2004-м, издан целиком и окончательно, поскольку до недавнего времени не было обнаружено ни черновиков, ни архивов. Публикации ранних стихотворений Новикова в «Арионе» № 4/2014 и его «радиоэссе» в «Знамени» № 10/2016 добавили важные черты в сложившийся портрет поэта, но принципиального значения уже не имели. Однако оказалось, что это еще не все.
Недавно обнаруженные, неизвестные и нигде не печатавшиеся стихотворения Дениса Новикова, не вошедшие по воле редактора в книгу «Самопал» (СПб.: Пушкинский фонд, 1999), продолжают наше общение с поэтом: оказывается, рукописи не только не горят, но и не теряются.
Публикатор благодарит журналиста Михаила Володина, сохранившего эти стихи и любезно предоставившего их для данной публикации.
Феликс Чечик
Денис Новиков
* * *
От каменных сердец и лиц,
от складок и морщин
тех, кто от собственных убийц
никак неотличим;
от тех, кто вечно начеку
и навсегда в долгу
и утопает, как в шелку,
по яблоки в снегу;
от тех, кто далеко не прост,
но жизнь еще сложней, —
я отличаюсь в полный рост
отделкою камней.
ВОДОМЕР
Что трепетный тростник и что камыш фольклорный?
Ты, вечный водомер,
скользящий по воде, законам непокорный,
химера из химер.
Ты леску рыбака и душу потревожил,
и тронул поплавок,
и пробку прободал, и червь сомлевший ожил,
и окунь поволок.
* * *
В танце медленных призраков,
не лишенных известного шарма,
сохранивших наличие признаков
половых, но туманно, как карма, —
привлекает и манит приверженца
трансцендентной традиции верность,
ею держится, ею и вертится
карма-дхарма, стриптиз и манерность.
ОТ ЗАКАТА ДО РАССВЕТА
1.
В каждом отблеске, проблеске
отблиставшего дня
Ходасевич по-кронверкски
поучает меня.
Заалеет по-девичьи
и погаснет пенсне
на другом Ходасевиче,
пристававшем ко мне.
2.
Крадется ночь по городу ночному.
Я так и вижу женщину в плаще,
неслышно ускользнувшую из дому,
чтоб ночью стать. Стать ночью вообще.
Она своих любовников бросает
то в жар, то в холод, то, перегорев,
совсем и навсегда — как отрезает
трепещущие щупальца дерев.
3.
Заутренний кашель.
Как в саже свеча.
Косого, как сажень,
явленье луча.
Мой кашель, ты дятлов
в лесах разбудил,
как в ложах театров
дремучих светил.
* * *
Над разоренною усадьбой
и восстановленной частично,
чтобы в конюшне безлошадной
была народная больничка,
над переделанною псарней,
приемным флигелем покоя, —
превыше всяких описаний
восходит солнце городское.
Реконструированный образ
вновь принял вид былых конюшен.
Господский дом, центральный корпус,
фактически полуобрушен.
КОЛОДЕЦ
Из колодца поблескивал красный глазок…
И дрожало ведро,
убоявшись себе покорябать висок
и колодцу нутро.
Колотилось ведро, опускаясь на дно,
будто жертва вуду,
но вуду никакого не знало оно —
было страшно ведру.
* * *
Коль Божий мир на нервы действует —
перекрестись, не будь Фомой.
Будь тем, кто на воде стоит,
кто по воде идет домой.
Коль славен наш Господь две тысячи
как полдень пролетевших лет —
тогда не задувай и ты свечи
и матросне неси свой свет.
* * *
Юле
Нездешняя сила
носила певца
и явно косила
под Бога-Отца.
В полуночном небе
горела звезда,
не думать о хлебе
внушала, п…
Мы как-нибудь съездим
вдвоем погостим
к беспечным созвездьям.
Отца навестим.
ЗЕМЛЯ
…и с птичьего полета
на землю посмотрел,
и птичьего помета
для грешной пожалел.
Китайская работа,
не пытка, а дерьмо,
изорваны тенета,
просрочено зерно.
* * *
от скуки в такой же бесцветный денек
ты вспомнишь меня старика
я некогда был твой любимый конек
и маленькой смерть от конька
была и оргазм не считался в те дни
разменной монетой любви
но если ты вспомнишь меня не звони
и к трубке меня не зови
я жертву в мольбах и гаданьях принес
и мой забубенный язык
уже не ласкает но жалит всерьез
скучающих в седлах владык
* * *
Так с высоты, при свете дня
и в час, когда все спит и снится,
отец мой смотрит на меня —
я не могу пошевелиться.
Ты пел в беспамятстве — зачем?
Затем, что только рыбы немы
за явным неименьем тем.
Но тайному не надо темы.
* * *
…но травы, травы, травы не успели
и трижды опоздали поезда.
И то, что даже пьяницы не спели, —
я должен спеть, сгорая от стыда.
И все, что даже дети не сказали, —
договорить я должен до конца…
Такою жизнью боги наказали
того, кто в прошлой слыл за гордеца.
Подготовка текста и публикация Ф.Чечика
(с разрешения Юлианы Новиковой)