(русскоязычная бурятская анафорическая поэзия)
Опубликовано в журнале Арион, номер 1, 2017
Бурятская литературная поэзия возникла достаточно поздно, в начале ХХ века. Однако ей естественным образом предшествовала многовековая фольклорная традиция, в том числе и лирическая (народные песни), и эпическая («Сокровенное сказание монголов», эпос «Гэсэр»). И как раз в рамках этой традиции выработались основные принципы национального стихосложения, о чем написано немало научных книг и статей.
При этом у специалистов нет единого мнения об изначальной, продиктованной языковыми особенностями, природе бурятского народного стиха. Большинство ученых склоняется к тому, что у бурят и у монголов господствует силлабический принцип (урегулированность строк по числу слогов, как это было в старой русской поэзии, а также во французской, итальянской, польской и многих других поэтических культурах). Однако под влиянием русской советской поэзии стихосложение бурятов становится в основном силлаботоническим.
В последние десятилетия в ней усиливается влияние свободного стиха, утверждению которого во многом способствовало творчество писавшего по-русски талантливого поэта, выпускника Литинститута Намжила Нимбуева (1948—1971), считавшего, что «верлибр — знамение раскрепощения поэзии, связанное с мироощущением и формальным новаторством, оптимальный способ передачи нервного, пульсирующего ритма современности».
Между тем все, кто писал о монгольском и бурятском стихе, самым главный его признаком называют толгой холболго (в буквальном переводе на русский — «соединение начал, или голов», то есть звуковая упорядоченность начальных фрагментов двух или более следующих друг за другом строк).
В разное время для обозначения этого приема учеными и поэтами предлагались разные термины — например, «начальная рифма», «начальная аллитерация» или «анафора», однако все они означают, кроме бурятского «соединения голов», и другие явления. Так, начальная рифма предполагает расположение в начале строки рифмующих слов, совпадающих не началами, а концами — например, как в стихотворении Валерия Брюсова, специально написанном для его экспериментальной книги «Опыты», или в «Неуместных рифмах» Зинаиды Гиппиус:
Верили
мы в неверное,
Мерили
мир любовью,
Падали
в смерть без ропота,
Радо ли
сердце Божие?
И так далее.
Слово «аллитерация» в европейском употреблении относится к повтору звуков (причем только согласных) в любой позиции стихотворной строки, а не только в ее начале.
В последние годы бурятские поэты и исследователи стали использовать слово «анафора», которое в европейской риторической традиции обозначает любое «единоначатие» — не только в стихе (наоборот, чаще в прозе) и не обязательно рифмоподобное.
Так что мы будем говорить именно о толгой холболго, которое используется, кстати, не только в бурятском, но и во многих других языках — например, в хакасском и алтайском.
Прежде всего этот принцип начали использовать русские переводчики монгольской и бурятской поэзии. Хотя первый перевод «Гэсэра», увидевший свет в 1893 году в приложении к описанию монгольского путешествия Гавриила Потанина середины 1880-х, был выполнен прозой, и никакой звуковой упорядоченности в нем нет:
Мать Гэсэра указала ему в ту сторону, куда он должен пойти искать коня. «Там, — она сказала, — есть две горы; между ними ключ. На этот ключ приходит на водопой табун лошадей и кобылица с жеребенком. Ты засядь за камнем и подожди. Сначала прибежит табун; из этого табуна ты не выбирай коня; тут твоего коня нет. Потом табун уйдет, а прибежит кобылица с жеребенком. Этот жеребенок и есть твой конь». Гэсэр свил веревку и пошел к указанному месту, засел за камень. Пришел табун, напился и ушел. Пришла кобылица с жеребенком. Гэсэр накинул на него петлю; жеребенок бросился бежать и натянул веревку; она порвалась. Гэсэр вынул лук, выстрелил и отстрелил жеребенку хвост и гриву. Жеребенок убежал на вершину горы.
Не правда ли, на что-то очень похоже, особенно в начале?
Обошелся без особой звуковой аранжировки «Гэсэра» и Владимир Солоухин, переведший эту книгу в 1980-х годах; это, пожалуй, самый известный перевод бурятского эпоса, переизданный несколько раз:
Хан Хурмас теперь разъяряется,
Атай Улаан ему покоряется.
Хан Хурмас из него веревки вьет,
Поднимает вверх и о землю бьет.
Направо брякнет —
Западные небеса сотрясаются,
Налево брякнет —
Восточные небеса содрогаются.
Однако другие переводчики, например Семен Липкин, начиная с сокращенного издания «Гэсэра», последовательно «соединяют головы» его строк:
Это было еще до тех пор,
Как предание стало сказкою,
Как вступили в суровый спор
Краска белая с черной краскою.
Мир не знал, что на свете есть
Вековечные ссора и месть,
Не был злобным еще великан,
Небожитель Атай-Улан.
Не кружились в круженье живом
Небеса с Белым Швом, с Белым Швом
Не кипели еще день за днем
Небеса с Белым Дном, с Белым Дном;
На страницах времен, где блестело
Все, что ныне открылось для глаз…
В 1980—2000-е начинает переводить фольклор народов Сибири Анатолий Преловский; в том числе он перекладывает на русский и один из вариантов бурятского эпоса — ульгэр (поэму) П.Петрова «Абай Гэсэр», последовательно используя принцип звукового объединения строк. Он пишет: «Впервые строфемная система передачи в русском переводе поэтики и начальной рифмовки тюрко-монгольского стиха была осуществлена мною в переводе бурятского сказания “Алтан Шагай” (Иркутск, 1982)».
Чуткие к звуковому строю бурятской речи авторы начинают использовать толгой холболго и в переводах народных песен; среди них хотелось бы особенно выделить Андрея Глобу, в 1920-е —1950-е годы создавшего вольные переложения песен с разных языков мира (в том числе — английского, японского, народов СССР). В его книгу 1933 года «Песни народов СССР» вошло около двадцати переводов с бурятского, затем они легли в основу отдельной книги 1940-го, переиздавались в других изданиях.
Вот пара примеров из этих книг:
Санной дорогою вьется Витим.
Снегом таежная хвоя звенит.
С дальнего берега голоса нет.
Сердцу печальному голоса нет.
Лыжной дорогою вьется Витим.
Лиственниц снежная хвоя звенит.
Лошади ржания с берега нет.
Ласковой встречи мне с берега нет.
Или:
С неба вниз пали облака —
Синий свод неба мчит Ага.
Солнце, взвей знамя алых зорь —
Светлы дней наших берега.
Ниже струй ходят облака.
Неба свод мчит река Ага.
Новым дням светит пламя зорь —
Наших дней светлы берега.
Как видим, четыре первые строки здесь начинаются с одной буквы, вторые четыре — с другой.
Под влиянием переводов начали пользоваться толгой холболго и бурятские поэты, пишущие оригинальные стихи по-русски. Одним из первых был Алексей Уланов — автор научного перевода «Гэсэра» на русский язык. Научный перевод лишен звуковых изысков, а вот в сборнике стихов 1940 года — возможно, не без влияния переложений Глобы — такое стихотворение появляется; его название переводится примерно как «сказитель», «рассказчик» народного эпоса:
УЛИГЕРЧИ
Чистый войлок разостлали,
Чинно сели на другом:
Старика мы угощали
Старым сладостным вином.
Выдру б черную поймать —
Выдать гостю бы подарок.
Улигер бы нам узнать,
Улигер о жизни старой.
Седой, седой старик
Сидит на войлоке белом.
. . . . . . . . . . . . . .
Заострите вниманье свое,
Запомните всё, что в песне поется.
Заветное дайте копье —
Старику на него опереться.
И все же долгое время анафорическая рифма использовалась русскоязычными бурятскими поэтами крайне редко. Однако в новейшее время к ней стали активно обращаться как минимум два известных автора: Баир Дугаров и Амарсана Улзытуев.
Известный бурятский поэт и фольклорист, пишущий одновременно на двух языках, Баир Дугаров (род. в 1947 г.) начал, как и положено, с переводов национального фольклора. Впервые он публикует их в своей книге «Небосклон» (1986); позднее Дугаров составил целую книгу народной бурятской поэзии «Алтаргана» (первое издание — 1998), в которой «соединение голов» используется регулярно. Особенно очевидно это в небольших по объему стихотворениях — например, трехстишиях, названных поэтом «Триады»:
В степях дорога долгая.
В устах сказанье долгое.
В руках работа долгая.
(«Три долгих»)
Ввысь распахнут небосвод — синий.
Вширь тайга в горах растет — синяя.
Вдаль текут потоки вод — синие.
(«Три синих»)
Следующий шаг Дугаров сделал в 1988-м, когда в журнале «Сибирские огни» появились несколько стихотворений из его цикла «Протяжные гимны». Предваряя их, народный поэт Бурятии Н.Дамдинов писал: «К моему удивлению, начальная аллитерация, присущая традиционному монгольскому и бурятскому стихосложению, звучит свежо и естественно на русском языке». Судите сами:
ТРОЯ
Троя мне снова приснилась — такой она снилась мне в детстве когда-то.
Тога тумана скрывала чертог уходящего в вечность Приама.
Трон Илиона, и Гектора труп, и всеженская скорбь Андромахи
Траурно мир осенила, веселья — увы — не нарушив богов олимпийских.
Тридцать веков пронеслись над планетой, как стадо безумных кентавров.
Трижды запоем читал «Илиаду» и трижды на миг становился бессмертным.
Тени великих смущают мой дух, и в бессилье опять опускаются руки.
Трепетно слушаю Степь, и гомеры степные глядят на меня с укоризной.
ТАНГРА
Топот оседланных бурь проносился по желтым степям от Саян до Дуная.
Ток бесконечных племен, утвердивших Евразию как праединство народов.
«Тангра ведет мое сердце и племя мое от полыни к бессмертью», —
Так начинал Аспарух свое слово, на пыльных путях обретая отчизну.
Тысячелетье кружилось: кириллицы песнь, освятившая духа начало,
Тень полумесяца на византийских руинах и колокол поздний славянства.
Тайным послом отшумевших времен я пришел к тебе, мадарский всадник.
«Тангра», — воззвал к небесам я, и в розе полуденной запах услышал полыни.
Как видим, цикл к тому же написан гексаметром; каждое из трех десятков составивших его стихотворений состоит из нерифмованных строк, большинство из которых начинается с одной и той же буквы/звука. Чаще всего с этой же буквы начинается и название стихотворения, обычно состоящее из одного слова («Ра» — с «р», «Тангра» с «т», «Грузия» с «г» и т. д.); однако в ряде случаев этот принцип нарушается, и толгой холболго объединяет по две или более строки подряд: так, в стихотворении «Эхо» две первые строки начинаются на «д», две вторые — на «у», две третьи — на «э», а две последние — на «л».
Тот же принцип последовательно используется Дугаровым и в его «краткостишиях» (состоящих из двух, трех, четырех и пяти строк), особенно это заметно в написанных верлибром пятистишных композициях, большинство строк в которых начинается с одной и той же буквы:
Предания света и тьмы
Переполняют века.
По трещине мира
Приходят поэты
Превозмочь себя словом.
А иногда поэт совмещает бурятское (начальное) и русское (конечное) созвучие, то есть рифму, в том числе и в сонетах:
А в Азии не принято писать сонеты,
Анафора конечной рифме не чета.
Но амфоры любви достойны все поэты.
Азалия берет от радуги цвета.
А я пою простор и высь небесной сини,
И фимиамом курится степной мираж.
Ая цветет — полынь моей полупустыни,
И феи храмом высится кедровый кряж.
Молитвенная ода небесами дышит.
Могильная трава сама себя колышет,
Сокрытый вздох столетий чуя под собой.
И знак анафоры отсвечивает бронзой.
И знает лишь рапсод, как просто и непросто —
Скрипичный звук придать струне волосяной.
Глубина начального созвучия в толгой холболго Дугарова варьируется. Обычно оно захватывает только первый звук, однако бывают исключения: так, в «Трое» две строки из восьми начинаются с «тро», две — с «три», по одной — с «тра» и «тре»; остальные — с «те» и «то».
Рассуждая о причинах появления толгой холболго в монгольской и бурятской поэзии, Баир Дугаров, автор нескольких научных книг о бурятской старине, делает предположение, что одной из них является «оглядка» национального фольклора и литературы на принципы организации письменной культуры — на практику «вертикальной» записи молитвенных и некоторых других монгольских текстов. В этой традиции он создает целую серию оригинальных «вертикальных стихов», вполне органично вписывающуюся в культуру современной визуальной поэзии. Очевидно также, что опыты вертикального чтения стиха, используемые поэтом, корреспондируют с традицией античного и древнерусского акростиха.
В 2013 году Баир Дугаров выпустил в Улан-Удэ книгу стихов и поэм «Азийский аллюр», целиком построенную на анафорической рифме. В других своих последних книгах — например, «Степная лира» (СПб., 2015) — автор предпочитает не педалировать свою приверженность принципу толгой холболго, оказывающемуся, тем не менее, важнейшим в арсенале его стиховых средств наряду с европейской метрикой (от гексаметра до верлибра) и строфикой.
Характерно при этом, что тематика и проблематика стихотворений Дугарова, собранных в его последних книгах, так же как и его стихотворная техника, обращены не только на «азиатский» мир, но и на Европу и Россию. Да и в культуре стран Азии он в равной степени апеллирует не только к монгольской, но и к тюркской, китайской, японской, индийской традициям.
В том же 2013-м, что и «Азийский аллюр», вышла книга другого пишущего по-русски яркого бурятского поэта — Амарсаны Улзытуева (род. в 1963 г.), поименованная одним из названий приема — «Анафоры»: именно так этот автор именует свои стихотворения; в 2016-м выходят его «Новые анафоры». В отличие от своего старшего коллеги, Улзытуев в первую очередь ориентируется не на изощренную классическую технику стиха, а на стихию современной русской поэзии с ее ритмическим многообразием и многоголосием.
О своем обращении к «анафоре» Амарсана пишет: «Работать над ней я начал в августе 2009 года. Сразу оговорюсь, с работой других авторов, к счастью или к сожалению, я не был знаком. Почему к счастью — потому что, если бы знал о работе других поэтов, я бы, возможно, и не начал этот эксперимент… Почему к сожалению, потому что не знал о работах над начальной рифмой до меня».
Улзытуев, в отличие от классически ориентированного Дугарова, пишет в основном свободным стихом, иногда прибегает и к рифмовке. Безусловно, термин «анафора» связан в современной поэзии именно с его стихами — например, такими:
Слон, вселенноподобный, купается в мутной от ила реке,
Словно самое первое слово в начале времен,
Весь коричнево-бурый, местами похожий на землю в безвидной воде.
Весел, в воде колыхается, хоботом плещет, играется.
Следом погонщик на древнем наречье что-то кричит
Слезть со слона не успевшей туристке — как раз из России,
Или задумано так, чтобы с радостным визгом, сидя на холке могучей,
Ила и мутной библейской воды нахлебавшись, выныривать.
Погонщик простой вселенноподобного слова,
Понял я смысл исполинский слона,
Пусть тебя искупает, Россия, могучее древнее слово, в солнцеволосой воде,
Путь ведь обратно неблизкий.
Вечность. Погонщик простой, божественноокое слово купаю,
Весь в допотопных брызгах миров.
Словно самое первое слово, огромное, вечное
Слово купаю.
(«Купание слона»)
Как видим, новой формой русского стиха, основанной на бурятской традиции, Амарсана овладел в совершенстве. Кроме того, в отличие от старшего товарища, Улзытуев — активный участник столичного и общероссийского литературного процесса, достаточно известный и популярный автор, и потому именно с его именем в сознании современного русского читателя связывается введение анафорического стиха в арсенал отечественного стихосложения. К тому же он виртуозный исполнитель своих стихов, с которыми регулярно выступает в разных городах и странах, активно пропагандируя не только русскую, но и бурятскую поэзию.