Опубликовано в журнале Арион, номер 2, 2016
ГРАНИЦА
Памяти
билета № 1472407101857 MOSCOW SHEREMETYEVO —CASABLANCA MOHAMMED V
А начать бы хотел с
поливальных машин.
Почему? Я не знаю
конкретных причин.
Вероятно, их просто
люблю.
У поэта Дьячкова есть где-то строка,
там грибник обнимает
грибы за бока,
а кончается чем-то
другим.
А ведь он и точнее, и
лучше меня,
потому его тщательно
носит земля,
а меня не всегда, не
везде.
Мне бы только границу
скорее пройти,
улететь, приземлиться и
с трапа сойти.
Но меняется смена. Я
жду.
Пограничница сонно поводит плечом,
ставит штамп, говорящий
кому-то. О чем?
И украдкой глядит в
телефон.
Шуршит звуковая дорожка.
В Казани повесилась
кошка.
А здесь под крылом
проплывает мечеть,
такая большая, что
хочется петь.
Похожая на крематорий,
сказал бы священник
Григорий.
Ему лишь дай волю и
правильный сан,
он всю Касабланку бы
выправил сам.
Звучал бы в трубе ее
главной
воинственный хор
православный.
Пятый Муха́ммед. Везде
Жан Рено.
На полном ходу не
посмотришь кино.
Мерещатся наши задворки.
Котельные, лестницы,
пара старух,
собаки, давно потерявшие
нюх,
мышей вездесущие норки.
И в этой тоске
среднерусских равнин
ты царь, режиссер и
центральный раввин,
но дай перед смертью
напиться
воды из свиного копытца.
Деревня Тарфая храпит по ночам,
а днем, не стесняясь
морщин,
себя предлагает любить
по частям
в пыли бесконечных руин.
И если по Брайлю тебя не
стошнит,
нащупаешь вдруг
удивительный вид.
И грудь существа, что
навеял Дали,
оттянешь до самой
песчаной земли.
И фронт Полисарио встанет стеной,
сто минных полей у него
за спиной.
Цапля взлетает, пикирует
вниз,
цапля по имени Абдельазиз.
Я же бессрочную службу
тяну,
не представляя границы
длину.
Меня записали в скрижаль
блокпостов.
Виновен, причастен к подрыву
основ.
Не устранен,
не посажен в тюрьму.
И не привязан
уже ни к чему.