Опубликовано в журнале Арион, номер 4, 2015
ДЯДЯ ЛЕВА
К старшим сестрам прилепился,
Ремесло пошив-покрой,
Заикался, жить стыдился
Так, что вовсе позабылся,
Стал и в памяти дырой.
Красных девушек стеснялся
В Роще Марьиной Москвы,
Целый век краснел и мялся,
Только взглядом извинялся
И кивками головы.
Довоенный мальчик Лева,
Мастер ножниц и иглы,
Дядя из-под Могилева —
С сорок первого ни слова,
Ни могилки, ни золы.
Не оформленный приказом,
Позабытый наповал,
Словно пуговицу с мясом
Леву Гитлер оборвал.
Как надел шинель досрочно,
Так и сгинул наотрез,
И без всякой, вот уж точно,
Дядя без вести исчез.
Никому был не помеха,
И при жизни невесом,
А уж в смерти стал прореха,
А не Лев Ильич Харсон,
Черноглазый, безответный,
Кроткий, маленький, безвредный,
Жил на свете дядя бедный
Лейба Ельевич Харсон.
Посадил дыру на локоть,
За войною вытек вслед.
Нету Левы, чтоб заштопать,
Да таких и ниток нет.
* * *
Мария утюгом белье
Весь вечер гладит, напевая,
За складкой складку расправляя,
И небо смотрит на нее.
Чтоб каждый скатерти вершок
Был свеж и начисто отглажен,
Ее утюг горяч и влажен,
Чтоб тень случайно не прожег.
Не спит Мария, госпожа,
Пока белья не кончен ворох,
Струится ткань, и длится шорох,
С душой беседует душа.
Вот где, душа, твое жилье,
Утюг с железною пятою,
С огнем и с чистою водою,
И небо смотрит на нее.