Опубликовано в журнале Арион, номер 1, 2015
* * *
В смрадном мегаполисе
Пропадаю я,
Мне бы за околицей
Слушать соловья.
Сяду в белу вольвушку,
В пол втоплю педаль,
Да рвану на волюшку,
В неоглядну даль,
Выйду в степь широкую,
Подивлюсь на Русь,
Постою, поокаю
И назад вернусь.
* * *
Вот мой народ, и тут же рядом — я.
Он в центре, я — традиционно с краю.
Счастливая, здоровая семья,
Поскольку я другой и знать не знаю.
Он — статен, благороден, ясноглаз,
Открытый нрав, широкая улыбка,
Я — кособокий старый пидарас,
Создателя нелепая ошибка.
Народу с детства я обязан всем,
С народом мне не расплатиться сроду,
Поскольку с детства хлеб народный ем
И с детства пью народную же воду.
Вдыхаю внутрь народный кислород,
А углекислый газ — всегда наружу
Нарочно выдыхаю, чтоб народ
Жил с каждым годом тяжелей и хуже.
Когда все соки выпью из него,
Другому в горло я вопьюсь клыками,
Что властно мне диктует естество,
Воспитанное долгими веками.
* * *
Вот я стою, не в меру полн,
Потупив очи сиротливо,
На берегу простынных волн
На фоне Н-ского залива.
Зачем я здесь? и кто я тут?
Что облик мой напоминает?
Как вообще меня зовут?
Из окружающих не знает,
Боюсь, практически никто.
Былая gloria sic transit,
Она ушла, как в решето,
И вряд ли чью-то память дразнит.
Хотя бы кто свой взор воздел
При виде бывшего кумира.
Забвенье — тяжкий мой удел
В пустыне чахлой микромира.
А ведь когда-то был кудряв,
Но все поблекло ныне разом —
Мой плащ дыряв, мой стих коряв,
И все сильней бастует разум.
И все он ближе, этот день,
Когда уйду неторопливо
Я с брега Н-ского залива
В Танатоса глухую сень.
* * *
Движение воздушных масс
В отдельно взятый миг
Нас поражает всякий раз
И ставит нас в тупик.
Но можно палец послюнить
И вверх его поднять,
Чтоб цель движенья объяснить
И смысл его понять.
* * *
Денек с утра сегодня солнечный,
Прошла ненастная пора,
И граждане, хотя и сволочи,
Но не такие, как вчера.
И настроение повысилось
От солнца ласковых лучей.
Нет, все же метеозависимость
Не просто выдумка врачей.
* * *
Если кто-то случайно не в теме,
Разрешите тому доложить:
Переходим на зимнее время —
По нему нам сподручнее жить.
Попрощаемся всею страною,
Исчерпавшей запасы тепла,
С недоделанной нашей весною,
Что до лета дожить не смогла.
Добрым вспомним усопшую словом,
Поднесем от месткома венок,
Что ж, при климате нашем суровом
Предусмотрен подобный итог.
А по мне, так зима и не хуже,
К ней и тело привычно, и дух,
Застегнуться лишь надо потуже,
Да поглубже надвинуть треух.
* * *
В соответствии с техническим регламентом Тамо-женного союза в России запрещен ввоз, производство и продажа кружевных женских трусов из синтетических тканей, не соответствующих нормам гигиены.
Сединою до срока покрылись власы,
Стан согнулся, а был словно азимут прям,
Износились мои кружевные трусы,
Что в признания знак подарил мне Хайям.
— Ты, — сказал он, — предмет этот с честью носи,
Это мой тебе, брат, поэтический дар,
В кружевах их сокрыта загадка фарси,
Что доныне сумел разгадать лишь Омар.
Мне они и сейчас, те трусы, в самый раз,
Хоть и тянут порою, признаюсь, в шагу,
В них прошел я Тебриз, Исфахан и Шираз,
Ночевал с ненаглядной певуньей в стогу.
Кстати, мне их когда-то в минуту любви —
Как ему нашептал озорник Купидон —
Подарил напоследок Реза Пехлеви,
Перед тем как оставить наследственный трон.
Подивись на изысканный их силуэт,
Как изящна, заметь, по краям бахрома,
Их просил у меня мой кунак Грибоед,
Комильфо, обладатель большого ума.
И какой-то довольно смазливый урус
Сторговать их хотел для своей Шаганэ,
И кричал, что я выжига, сволочь и трус,
Хоть до этого лез обниматься ко мне.
Скоро гурий прелестных предстанут красы
Перед взором, что был ими с детства маним,
А пока что примерь кружевные трусы,
Как к лицу они чреслам упругим твоим.
Не найдешь ты таких в вашей дикой Руси,
Где замкнуты людские сердца на засов,
Где шального бабла хоть косою коси,
Но не встретишь на ком-то приличных трусов.
Или нитка торчит, или строчка крива,
Или краска линяет в горячей воде.
Были в Вологде, слышал, у вас кружева,
Только Вологда, брат, она сам знаешь где.
* * *
Тут у меня спросил один чувак
(Сам по себе он ничего, чувак-то),
Как я живу. Да собственно, никак,
Хотя при этом существую как-то,
Следя за тем, как протекают дни
Сквозь пальцы грязные фирсановского марта.
Но чтобы мыслить — тут уж извини,
В Фирсановке у нас не чтут Декарта.
* * *
Дни идут, шагают годы,
Словно рота на плацу,
Нашей жизни эпизоды
Приближаются к концу.
До последнего финала,
До отметки роковой
Остается крайне мало,
И пока еще живой,
Собирай-ка, брат, манатки
В свой сиротский узелок
И тикай во все лопатки
В заповедный уголок,
Весь такой антивоенный,
Словно мира марш-бросок.
На краю большой Вселенной
От дверей наискосок,
Где глаза свои слепые
Устремляя в мир иной,
Обойдет нас энтропия,
Дай-то, Боже, стороной.
* * *
Осенний ветер листья гонит,
Стучится в черное окно,
Никто давно уж мне не звонит
И не звонит никто давно.
Не то чтоб все меня забыли
Или я стал вдруг всем не мил,
Но кто в тюрьме, а кто в могиле,
А кто и вовсе пол сменил.
* * *
Я верю — поздно или рано
Наступит он, желанный час,
Когда, повергнув власть тирана,
Воспрянет креативный класс.
Когда у гробового входа
С табличкой «enter» на стене
Нас примет радостно свобода
И удивится: «вы ко мне?»