Опубликовано в журнале Арион, номер 3, 2014
* * *
Мне друг звонит по телефону,
А я не слушаю, смотрю,
Как едут лыжники по склону
Крылатскому: — По фонарю…
— Сейчас две капли и залягу…
Струящейся Москвы-реки
Скольжу по зимнему зигзагу.
— Ну, будь… Сегодня далеки
Обзоры за Филевской поймой,
Снег ослепительно хорош
На пограничье запрестольной
И до Филевской поймы тож.
Как жаль, что я не Ян ван Гойен
Или не Якоб ван Рёйсдал;
День, в ощущениях подробен,
Мне вместо кисти слово дал.
О, как точней живописать бы,
Как высветился в январе
Фонарь Нарышкинской усадьбы,
Привычный шпиль на фонаре.
Как холодок вселился в холод,
Что кажется вот-вот весна,
И набухает почкой город
В гальванопластике окна.
* * *
Тепло, пруд спит наполовину,
И гладь божественно чиста.
Я в воду донку запрокину
Из-за блаженного куста.
Пойдут круги, и ровно в восемь —
Под утренний раздрай ворон,
Под рев, вгрызающийся в озимь,
Последний уберется сон.
И тесть, еще живой, с плотины,
Все это было как вчера,
Обрушит выводок гусиный
И крикнет: «Завтракать пора».
* * *
В ночь очертания селенья
Претерпевают измененья:
Не к цели вглубь, в сугробов ширь
Ведет неверный поводырь.
А свет от фонарей в мороз
Лучами достает до звезд,
Но сколько их: один, два, три…
Ни одного, глаза протри.
Чуть впереди, заслышав хруст,
Морозным шаром вздрогнет куст.
Не куст, а ты, следы собак
Ведут тропу через овраг
(Знакомый ужас с поводком), —
И ты не ведаешь, где дом.