(об антологиях «Лучшие стихи…»)
Опубликовано в журнале Арион, номер 4, 2013
Вышла очередная поэтическая антология (Лучшие стихи 2011 года. Составитель Олег Дозморов. — М.: ОГИ, 2013). Но это уже давно не повод для оценки. Скорее — для размышления.
Самый широкий взгляд таков: конечно, это хорошо. Выход любой книги — вклад в развитие культуры, ведь книги — товар не самый ходкий, и спасибо издателям: могли ведь производить что-то более прибыльное. Однако книжный бум, возникший в «самой читающей стране мира» после 1985 года, вынес в свет такое количество графомании, что вклад издателей в культурный прогресс представляется теперь не столь безусловным.
Если чуть сузить поле доброго зрения, получается так: выпуск поэтической книги, особенно современной поэзии, — дело бескорыстное, а значит, благородное. Эти книги настолько плохо продаются, что надо шляпу снять перед издателем-подвижником, вкладывающим деньги в поддержку живых поэтов. Увы, и это часто не совсем так: бизнесменам-подвижникам на рынке, к сожалению, не выжить, что мы и наблюдаем на красноречивом примере питерского издателя Г.Комарова. Раз издатель выпускает поэтическую книгу, у него есть на то причины и он знает, во что вкладывается: в имидж ли, в дружбу ли, в собственное ли продвижение по литературному полю — не секрет, что издателями поэтических книг часто становятся непризнанные поэты.
Если же пристально вглядеться в такую единицу книгоиздательского процесса, как поэтическая антология, то добрый взгляд может стать восторженным: люди проделали огромную работу — просеяли тонну словесного песка, чтобы сэкономить читательское время и дать ему, читателю, представление о — в зависимости от цели издания, заявленной в названии, — современной поэзии народов России, поэзии ХХI века, лучших стихотворениях прошедшего года… Низкий им поклон. Не зря антология — самый продаваемый жанр поэтической книги, поскольку претендует на полноту и обобщение исследованного материала. Наивный читатель полагает, что специалисты все за него сделали, и он действительно получает отборное и лучшее, покупая книгу с названием «Лучшие стихи». Он чувствует радость и благодарность. Но мы-то знаем, что самое верное чувство в сегодняшнем мире — это чувство юмора. Сосиски под названием «Телячьи» имеют в своем составе то же, что и все другие сосиски: говядину и свинину, а телячьи — это просто они так называются.
Что же мы имеем под названием «Лучшие стихи…»?
В 2012-м вышел пилотный номер этого периодического сборника, составителем его стал поэт и редактор Максим Амелин, который в предисловии объяснил, откуда взялась идея такого издания: в США с 1988 года выходит ежегодная антология «The Best American Poetry», каждый выпуск готовится новым приглашенным составителем. То есть рецензируемая серия — полный аналог американской, даже в названии, хотя среди истоков дипломатично указаны и советская антология «Стихи 1955 года» (М., 1956) и «Стихи года. 100х1» (М., 2011), составленная Д.Баком не только по периодическим, но и по книжным изданиям 2007 года.
Амелин уверенно назвал антологию навигатором в «разливанном поэтическом море» и уважать себя заставил: «Составитель взял на себя труд прочесть насквозь довольно внушительный массив поэтических текстов… и выбрать из него то, что окажется наиболее интересным, своеобразным и выделяющимся на общем поэтическом фоне». Вот так-то: не покажется, а окажется. Вот только как с этим заявлением соседствует оговорка: «Любая антология отражает исключительно вкусы и пристрастия составителя и ни в коем случае не может претендовать на объективность»? И еще одна оговорка вызывает сомнение: задача издания — «представить не столько самих поэтов, сколько их произведения, поэтому в книге нет традиционных биографических справок, дабы ни возраст, ни место жительства, ни социальное положение, ни политические взгляды авторов не помешали открытому восприятию стихов. Зато сведения об изданиях, из которых они были почерпнуты, даны максимально подробно и полно». Вот уж не знаю, как помешают «открытому восприятию стихов» биографии их авторов, если дать их приложением в конце книги, и почему этому не мешает ни возраст, ни местоположение, ни политические и эстетические взгляды публикующих их журналов. Очень похоже, что собрать справки об авторах попросту поленились, журналов-то куда меньше и информация о них — в свободном доступе.
Формат был задан, и вот вышел второй сборник. Предисловие поэта Олега Дозморова, его составителя, очень грамотно — на выбор дается несколько определений тому, что получилось: от горделивого «срез русской поэзии» через осторожное пожелание «дать читателю целостное представление о текущем состоянии русской поэзии и множественности авторских стилей современных русских поэтов» до лихого «веселый произвол вкуса». Всем категориям читателей по серьгам. Не только грамотно, но и с артистичной избыточностью выданы оговорки, обезоруживающие критику, — тут и непосильность составительского труда, выраженная в цифрах: «были внимательно прочитаны, или даже изучены, более полутора тысяч стихотворных подборок нескольких сотен поэтов»; и соображения объема, по которым в издание не вошли все «заслуживающие этого стихотворцы», и забота о широком читателе: составитель стремился, чтобы антологию «интересно было читать всю подряд, как книгу», поэтому ему «приходилось жертвовать частностями в угоду целому». А сверх того — объем валового продукта: «хороших поэтов и хороших стихов в сегодняшней русской поэзии больше, чем могут вместить поэтические рубрики лидирующих толстых журналов». И, наконец, философские затруднения: «оставаться самим собой и одновременно быть объективным — почти непосильная задача». Тут же, впрочем, снятые чувством юмора, необходимым, как было выше сказано, для адекватности: «но, к счастью, она перед составителем и не стояла».
Сейчас, когда пишется эта рецензия, готовится к выходу третий сборник: «Лучшие стихи 2012 года», у меня есть его электронный макет. Составителем на этот раз был избран филолог Артем Скворцов. Он снова пресерьезно объясняет, что прилагать к изданию сведения о поэтах категорически нельзя: «Идея данной антологической серии предполагает пристальное внимание к конкретному поэтическому событию. Все прочее — биография стихотворца, его литературное реноме, шлейф социокультурных ассоциаций — остаются за пределами издания». И, не заботясь о широком читателе, объясняет одним только умным задачи этого мероприятия: «Первая — отобрать из тысяч опубликованных в течение года текстов стихи, способные восприниматься в качестве полноценных самодостаточных артефактов. Вторая — по возможности дать запоминающийся образ современного русского поэтического контекста. Реальный поэтический контекст сам по себе интересен главным образом историкам литературы. Он по обыкновению состоит из массива строк разного качества, и лишь немногие из них имеют художественный вес. Поэтому в данном случае возник особый контекст — совокупность избранных стихов, являющих по субъективному мнению составителя заметную часть того лучшего, что породила русская поэзия в 2012 году. Здесь читатель увидит не столько среднестатистическую современную поэзию, сколько ее парадный портрет». Умные, наверное, знают, почему не любое законченное стихотворение, опубликованное в поэтической периодике, способно восприниматься в качестве полноценного самодостаточного артефакта; почему массив строк разного качества с немногими хорошими называется реальным поэтическим контекстом и что такое среднестатистическая поэзия. Я в их число не вхожу. А выражение «породила русская поэзия» рисует моему воображению монструозную сущность, помесь русской печки со свиноматкой, без всяких поэтов высыпающей на типографский станок поджаристые тушки самодостаточных артефактов…
На мой взгляд, получились три книги, в которых три составителя по очереди высказались чужими текстами, то есть выступили как авторы. Такие авторские антологии, как правило, не отражают ничего, кроме целей и вкусов того, кто проделал составительскую работу. Объективный смысл есть только в собирательских антологиях с установкой на полноту, посвященных исчерпаемым явлениям. Последней такой работой была антология самиздата 1950—1980-х «У голубой лагуны», составленная в 80-х годах прошлого века Константином Кузьминским. Люди тогда еще были скромны и серьезны, а если брались за дело, то не ленились: «Ценность данной антологии для меня, ее составителя, сомнительна. Необходимость — другое дело. Свыше 150 имен за последнюю четверть века, представляющих, в основном, Москву и Ленинград, Ленинград даже в большей степени, 5 томов, объемом каждый приблизительно в 500 страниц, составлены, в общем, хронологически. За образец взята антология Ежова и Шамурина «От символизма до наших дней», изд-во «Новая Москва», 1925, с одной существенной оговоркой: ВСЕ поэты, представленные Ежовым и Шамуриным, были, как сейчас говорят, «официальными», работа велась по авторским сборникам, альманахам и журнальным публикациям, в то время как поэты, представленные в ЭТОЙ антологии, — за редкими исключениями — «неофициальные», работа велась на 90 процентов по рукописям, собранным нами (мною, Ковалевым, Лимоновым, Лившицем, Бахчаняном, Виньковецким, Левиным и многими, многими другими), библиография же опубликованного вполне может уместиться на двух-трех страничках, что и будет сделано в последнем томе»…
Недавно была хорошая идея антологии стихотворений ушедших из жизни современных поэтов, которую издал Евгений Степанов, исполнение однако выглядело как набросок иллюстрации к идее.
Что надо было бы сделать, чтобы антология «Лучшие стихи» не просто так называлась, — понятно, думаю, не только мне. Чтобы составителям оставаться самими собой, а результат был объективным, их должно быть несколько. Вот сели бы вместе Максим Амелин, Олег Дозморов и Артем Скворцов, просмотрели годовые подборки журналов, составили каждый свой список достойных антологии текстов, а опубликовали бы только то, что у всех троих совпало. Ну и, конечно, собрали бы сведения об авторах. Тогда это было бы дело, а не «веселый произвол» для тех, кто понимает, и морок для наивных.
Низкий поклон? Поклон — пожалуй. Но не низкий. Скорее, кивок. Что неплохо: бывает, издателям и кивать при встрече не хочется, так далеки они и от литературы, и от культуры книгоиздания.