Опубликовано в журнале Арион, номер 3, 2011
ФЕЙЕРВЕРК
Кружит земля, как в детстве
карусель,
Раскрыл зрачок дремавший
горизонт.
На кухне мама жарит
карасей,
Читает папа в зале
Доризо.
А комната прожарена насквозь,
А рыба грустно подлетает вверх,
А за окном вбивают в небо гвоздь,
Хохочут искры, будто фейерверк.
Пробором вниз валяется роман.
Над папиным — сгустились потолки,
А люди, разодетые в дома,
Стучатся в стекла, будто мотыльки.
Но стеклам квело, стекла бьют хвостом.
Они кричат народу: “Не глазей”.
И папа не читает толстый том.
И некому нажарить карасей.
Читать стихи себе — какой резон.
Он скажет правду, он не фарисей:
Он не любил и раньше Доризо.
Он позовет друзей на карасей.
С друзями поглядит “Чтогдекогду”
И вместе с ними вспомнит карусель,
Которую сломали в том году,
Когда еще лежало сто дорог…
Он скажет: “Был бы дом наш Колизей,
Мне б не мешал дурацкий потолок.
И я смотрел бы в небо целый век
На ту звезду, что жарит карасей.
И я бы подарил ей фейерверк,
И с ней кружился, будто карусель”.
СТАРЫЙ ШКАФ
Как сильно дует ветер полотняный…
Б.Божнев
В игре свою победу предвкушая —
Забраться в шкаф. Блуждать среди пальто.
Но, задней стенки шкафа не нашарив, —
Открыть глаза. А вместо шубы — ель,
И теплый снег, как драп, повис стеною,
И вертикальным горизонтом щель
От двери шкафа светит за спиною.
Из платяного шкафа — в древний бор,
Где пахнет табаком и нафталином,
Снежинки, словно шашки, с давних пор
Никто не двигал в воздухе старинном.
Свет фонаря приклеился ко льду,
Прозрачная изба, открыты двери…
Не подходи. Беги домой. Скорее.
Там спит колдун.
И дать обратно к шкафу стрекача.
Лес оживает. На вершине ночи
Уже дрожат, как пальцы скрипача,
Снежинки. Словно Нечто грянуть хочет.
Успеть. Вбежать. И выбрать ЭТУ жизнь,
Захлопнув старый шкаф уже снаружи.
— Ты прятался так долго? Ну, держись!
Ты весь в снегу и пропустил свой ужин…
А после долго думать: зря, не зря
Ушел тогда, что было там такое?
Но дважды эту дверь открыть нельзя,
И до конца не обрести покоя.