Опубликовано в журнале Арион, номер 2, 2011
Галина Климова
СОЧИНИТЕЛЬНИЦЫ
В меру красного нацедила вина,
луна — один на двоих — чебурек.
— Павлова или Ростопчина? —
с аппетитом входила во вкус Таня Бек.
— Додо?*
Дворянских кровей сирота,
вместо маменьки — парадная зала,
и слова не пролетит мимо рта,
ей питательна светская суета,
она — жорж-зандистка, царица бала,
на ходу,
за обедом,
в карете
стихи как исповеди писала,
карандашик зудел в корсете,
и за один присест,
когда мазурку плясала,
овца словесная,
поэтический выдала манифест
“Как должны писать женщины”.
— Стихотворцев мужеского пола
перешибла многих.
Московская школа!
— А Павлова?
— Муза, Вера?
— Нет, Каролина.
— Сбежала,
мертвого не схоронив отца,
роман со студентом, чужбина,
чуть не села в тюрьму,
потом неразборчиво…
черновик лица.
— Кроме Мицкевича, всё по уму.
— Сочинительницы — не ангелицы.
— Но каждая со своего неба упала,
довесок лав-стори!
— У Додо под старость опала
без права въезда в обе столицы.
Ссыльная, в Воронове умирала.
Там теперь санаторий.
— А Павлова где-то в Неметчине,
в общей могиле, — звезда.
— Она дразнила Додо:
Дуда!
Дудка
неистового Виссариона! —
как из Неглинки ржавая вода,
лилось из ее салона.
И свет глаз — мартовский синий —
выставляла в вину.
Ее, москвитянку Ростопчину,
равняла с петербургской графиней.
— Женских страстей узкогрудая клетка.
— Но слева, поверишь, до слез
хохочет и бьется всерьез
многодетное слово поэтка!
* Додо — домашнее имя Евдокии Ростопчиной (урожденной Сушковой).