Опубликовано в журнале Арион, номер 2, 2011
Лев Козовский
. . .
Не шевелясь, за этим важным делом —
Как волосы перерезал металл,
Как падали они на фартук белый,
Как руки четверть часа от лица
Не отвела, как голову склоняла
Прекрасная особа без кольца,
Оно в работе, видимо, мешало.
И чтоб пройти какой-то трудный сдвиг,
Какие-то изгибы и уступы,
Ко мне вся приближалась и на миг
Чуть влажные сжимала больно губы.
Так близко к коже двигались ножи,
И рук моих касалось ее платье,
Так живо возникали миражи
Соитий лихорадочных — объятий —
Неодолимых наслаждений — мук…
И снова сталью лязгало — стучало,
Производя неповторимый звук —
Металла по холодному металлу.
. . . Едва помрешь, а на балконе
Уже появится крепыш
На характерном диком фоне —
Кастрюль, белья, сплетенных лыж.
Польет завядшие цветочки,
Почешет торс полунагой
И в блюдце-пепельнице точку
Поставит твердою рукой.
Так постоит две-три минуты,
Поправит нехотя шары
И будто с палубы в каюту
Пойдет скрываться от жары.
Но вдруг от ветра дуновенья
Качнется простынь полотно,
И взгляд поймает на мгновенье
Непроходящее пятно.
Как будто бы пришел, непрошен,
Привет от мужа-мертвеца.
И заиграет нехороший
Румянец белого лица.
ВЕСНОЙ
Весной на кладбище особенно нарядно,
Могилы выглядят особенно приятно,
Живых изрядное количество цветов.
Все смотрится незаурядно, чудно,
И на дорожках тихо и безлюдно,
Как будто бы на дачу взял Петров
Иль Сидоров, чтоб воздухом дышали,
И вывез нас на майские — Видали,
Какая тут, и вправду, лепота…
Как соловьи поют перед закатом,
Как с диким бесконечным виноградом
Ограда живописно повита.
А там за ней в овале, полубоком,
Портрет девичий обрамляет локон,
Но где-то метра на три, глубоко,
Завален ход надежною землею
В ответно ощущаемое мною
Пространство крепких ангелов Его.
И там уж нет ни соловья, ни мая,
А только терракота толп Китая,
Там души, в нумерованный став строй,
Застыли в ожидании приказа —
Ожить или распасться в прах — все разом! —
Иль что еще страшнее — по одной.
ОДА ПОРТКАМ
Портки на балконе соседском —
Как знак — не стреляйте: мы тут!
Пошиты из ткани советской,
Почти что последний лоскут.
Одни, не считая там кроме
Застиранной пары чулок,
Кружат на соседском балконе
Под неуловимый вальсок.
Недаром должно быть их шили
В эпоху железных чудес,
Какие тягучие жилы
Скрепляли неброский отрез,
Какие венозные ноги
В какой вас таскали пыли,
В какие лихие дороги
Совали в карманы рубли.
Когда по уступам отвесным
Вы шли на парад, на убой, —
Теплом согревались телесным
Над бездной стихии рябой.
Как будто пред вами задача
Стояла не сгинуть в аду,
Чтоб после вы стали иначе
Трепаться на свежем ветру.
Лев Козовский
. . .
Не шевелясь, за этим важным делом —
Как волосы перерезал металл,
Как падали они на фартук белый,
Как руки четверть часа от лица
Не отвела, как голову склоняла
Прекрасная особа без кольца,
Оно в работе, видимо, мешало.
И чтоб пройти какой-то трудный сдвиг,
Какие-то изгибы и уступы,
Ко мне вся приближалась и на миг
Чуть влажные сжимала больно губы.
Так близко к коже двигались ножи,
И рук моих касалось ее платье,
Так живо возникали миражи
Соитий лихорадочных — объятий —
Неодолимых наслаждений — мук…
И снова сталью лязгало — стучало,
Производя неповторимый звук —
Металла по холодному металлу.
. . . Едва помрешь, а на балконе
Уже появится крепыш
На характерном диком фоне —
Кастрюль, белья, сплетенных лыж.
Польет завядшие цветочки,
Почешет торс полунагой
И в блюдце-пепельнице точку
Поставит твердою рукой.
Так постоит две-три минуты,
Поправит нехотя шары
И будто с палубы в каюту
Пойдет скрываться от жары.
Но вдруг от ветра дуновенья
Качнется простынь полотно,
И взгляд поймает на мгновенье
Непроходящее пятно.
Как будто бы пришел, непрошен,
Привет от мужа-мертвеца.
И заиграет нехороший
Румянец белого лица.
ВЕСНОЙ
Весной на кладбище особенно нарядно,
Могилы выглядят особенно приятно,
Живых изрядное количество цветов.
Все смотрится незаурядно, чудно,
И на дорожках тихо и безлюдно,
Как будто бы на дачу взял Петров
Иль Сидоров, чтоб воздухом дышали,
И вывез нас на майские — Видали,
Какая тут, и вправду, лепота…
Как соловьи поют перед закатом,
Как с диким бесконечным виноградом
Ограда живописно повита.
А там за ней в овале, полубоком,
Портрет девичий обрамляет локон,
Но где-то метра на три, глубоко,
Завален ход надежною землею
В ответно ощущаемое мною
Пространство крепких ангелов Его.
И там уж нет ни соловья, ни мая,
А только терракота толп Китая,
Там души, в нумерованный став строй,
Застыли в ожидании приказа —
Ожить или распасться в прах — все разом! —
Иль что еще страшнее — по одной.
ОДА ПОРТКАМ
Портки на балконе соседском —
Как знак — не стреляйте: мы тут!
Пошиты из ткани советской,
Почти что последний лоскут.
Одни, не считая там кроме
Застиранной пары чулок,
Кружат на соседском балконе
Под неуловимый вальсок.
Недаром должно быть их шили
В эпоху железных чудес,
Какие тягучие жилы
Скрепляли неброский отрез,
Какие венозные ноги
В какой вас таскали пыли,
В какие лихие дороги
Совали в карманы рубли.
Когда по уступам отвесным
Вы шли на парад, на убой, —
Теплом согревались телесным
Над бездной стихии рябой.
Как будто пред вами задача
Стояла не сгинуть в аду,
Чтоб после вы стали иначе
Трепаться на свежем ветру.