Опубликовано в журнале Арион, номер 4, 2010
Дмитрий Румянцев
ЧИТО-ГРИТО
Закурить пытался — отсырела спичка.
Огонек игривый выйти отказался.
Кобелек плешивый сзади привязался.
Паренек счастливый по платформе ходит.
Он — не я, а значит: молодость проходит.
И не жалко спички, но страшна осечка.
У синички в небе дрогнуло сердечко.
Кобелек залаял, сгинул на перроне.
Паренек с девчонкой промелькнул в вагоне.
…А моя подруга хороводит листья.
Эта осень — опись на вокзале жизни:
две перчатки, горечь, свитерок, пальтишко.
Словно сердце сжалось — в небе воробьишка.
STURM UND DRANG
я мещанин
когда любовь вогнали под ребро
когда она жена верна жирна
вертящиеся вечно жернова
где мелет семя сладость слабость страсть
соломку подстели на стог упасть
с соломинкой изломанной во рту
корабль дураков опять в порту
корабль уродов пьяный как и ты
взбешенный от того что животы
подбрюдки там где красота должна
будить спасать офелия? жена?
полураздета в комнате и вяз
стучит в окно а ты в мечте увяз
рифмованной и в скепсисе густом
и может быть поэзия фантом
и фатум
оскорбивший быт-и-е
ты знал в жестокой жизни правда есть
в счастливом прозябанье простоте
и африка-афера не затем
чтоб умереть но с истиной союз
где музыка заката слаще муз
где векселя как вирши на руках
сон о семье
но стих звучит как страх
судьба не даст тебе второго шанса
на путь мещанства
УСТАМИ МЛАДЕНЦА
прекрасные, как горы и река.
И я еще прошусь на эти руки.
Но очень скоро встану и пойду,
и горы, и ручей в горах найду,
и эхо колыбельной в дальнем эхе.
Ну а пока не знаю ничего.
Огромный мир. Я маленький его
насельник. И распластаны вполнеба
и листик, облетающий зазря,
и майский жук, и лапка муравья,
приближенные зрением. Но где бы
мне научиться подбирать масштаб.
Судьба моя. А я тростинкой — слаб —
врастаю в высь средь уличного гама.
И гамму чувств пытая в первый раз,
я не уйду в грозу от умных глаз —
от той зари, что называлась “мама”.
БОЛЬНИЧНЫЙ ЛИСТ
Сопит, но к смерти привык.
А там, за левым плечом,
дорога вьется еще.
В тот детский дворик, где грязь,
да ходит посуху гусь.
Где ждут начала войны.
Глаза у женщин страшны.
Огромны. Напряжены.
Но ждут во двор пацаны…