Опубликовано в журнале Арион, номер 4, 2010
Вячеслав Шаповалов
ДЕРВИШ В ГОРОДСКОМ ПЕЙЗАЖЕ
Погасли зрачки у сирени.
Кто он в этот полдень без тени —
Блаженный? иль странник и вор?
Он стар. Не родился ли старым?
По серым бредет тротуарам.
Не вспыхнет песчаным пожаром
Коричневый взор.
Уже не судачат соседки:
Листок ли, сорвавшийся с ветки,
Агент ли английской разведки.
А может, взаправду — агент?
В тулупчике драном, средь мая,
Вприпрыжку бежит он, вздыхая
Под лисьей копной малахая
С обрывками лент.
Замрет на пустом перекрестке,
Где люто тоскуют подростки,
Газет уворует в киоске,
Присядет в арычной тени.
Он щепочки в воду бросает,
Советскую прессу листает,
Смеется и слезы роняет.
И кружатся дни.
Отсюда не видно истока.
Но черная сура Пророка —
О чем она? Божие око,
Змея проползла по песку.
Встает он надменно и сухо,
В столовую входит без стука.
Тарелку бесплатного супа
Не жаль дураку.
Морской горизонт за домами.
Но заперто море горами —
Не море, а колокол в драме,
Соленое озеро гор.
Лик Азии смотрит со склона,
А дальше — курортная зона,
Пустыни бесхозного лона
С субтропиком спор.
Живет он в берлоге убогой
Над Торугартской дорогой.
Над мазанкой — месяц двурогий,
С призывами выцветший щит.
Нора от райцентра неблизко.
С поклоном старушка-киргизка
Лепешку оставит. И низко
Лишь ястреб кружит.
Что это за горькая сила,
Что дух одиночества скрыла
В толпе? — не ищите здесь смысла,
Быть дервишем — это честней:
Дурак — он царя не боится,
Могилы слепая бойница —
Душа его. Птица кружится —
И он вместе с ней.
Однажды помрет, не иначе,
Сверкнет, как монетка без сдачи,
Сморгнет только город Рыбачье:
А где наш святой? — не видать.
Но будет особая группа
Стоять у остывшего трупа,
Коль ампулу смог он — как глупо! —
Мгновенно сжевать.
И что это все-таки значит,
И кто о нем где-то заплачет?
Но розыск давно уже начат,
Давно завершен.
Ты сплетнею беса потешишь,
Дурацкой печали не сдержишь —
Нет-нет да и вспомнится дервиш,
Английский шпион…