Опубликовано в журнале Арион, номер 2, 2009
ВТОРАЯ СМЕНА
Между волн у крутого берега.
И снежинки летят отборные
Цвета разных оттенков белого.
Встал на горке автобус рейсовый.
Одногодки на шпалах линии.
Что мне видно в бинокль цейсовский?
Клин над рощицей неэвклидовой.
Старый кот на чердачной лесенке.
Скоро дым понесут товарищи.
Клен под музыку пионерскую
Будет ветви свои раскачивать.
В тихий ливень в зеленом ельнике,
Ожидая сигнал на утренник,
Буду плакать над старым ве╢ликом,
Серым, гипсовым физкультурником.
* * *
Качели на выгнутой ветке сосны,
Веранду, на скатерти дырки,
И астры в кефирной бутылке.
За то, что забыть я продленку не смог,
За правду спасибо тебе, педагог,
За грубый урок обороны
Под знаменем красным крепленым.
Холодной Пицунды застыл холодец,
Все время куда-то уходит отец,
И мама, убитая горем,
Уходит в горбатое море.
Последнюю станцию с гулом — Вперед! —
Орава с баулами в тамбуре ждет.
И тянет скорее проснуться,
Но двери вот-вот расползутся.
И выйдем мы в город, где сказка да ложь.
Где массу творожную вынь да положь.
Тревога на старческих лицах.
И тополь под окнами выцвел.
И будем мы жить — веселиться, мечтать.
И лебеди-гуси ребенку читать.
Пускать на площадке колечки.
И вечно сходить на конечной.
* * *
Когда вернулся я с пустой
Сумой из места невеселого
И отдаленного не столь.
Стою с потухшей папироскою,
Гляжу на синий лес вдали.
Со мною тишина матросская
На склоне берега стоит.
Со мной стоят друзья и недруги
И жизнь, поросшая быльем.
И тополь с пожелтевшей веткою.
И дождь. — Я снять забыл белье.
Корова у запруды, голову
Склонив, качает облака.
И не хватает только долгого,
Протяжного, как крик, гудка.
КАРТИНА БЕЗ РАМКИ
От волка под плед залезал с головой.
Мурлыкала бабушка баюшки.
Когда в детский сад меня хмурой зимой
Тащила — держала за палец пустой
Оранжевой вязаной варежки.
Мне мама купила большой пистолет.
В отро╢честве счастья и памяти нет,
А есть одиночество тихое.
Уходит отец в беспросветную глушь,
И капает мамина чешская тушь,
И бешено ходики тикают.
Под лампой на кухне заливистый смех.
На детскую шубку — искусственный мех.
Без премии — время от времени.
Кручусь, убегаю, халтурю, горю.
В столовой к раздаче с подносом стою.
Компот. И рассольник с пельменями.
Не страшно на даче в глухом октябре.
Вернется под вечер Мария ко мне,
В платок мои ноги укутает.
Увижу с рассветом, что роща бела.
И скатерть с посудой стянув со стола,
Шагну на дорожку лоскутную.
ЯСНАЯ ПОЛЯНА
Видны не завихренья и воронки,
А облака — телега на боку,
Сад изнутри и козлик без бородки.
Под моросящим дождиком одни
Под зонтиком — с рисунком в синей дымке —
Грызем орешки, чистим мандарин
И пиво отпиваем из бутылки.
На скутере до выездных ворот,
Через стоянку, где у кассы-будки
На канализационном люке кот
Ждет от туристов ласковой побудки.
Легко гудит мотор. Из головы
Холодный воздух выдувает мысли.
Рябит листва кустов, как алфавит,
Придуманный для тайной переписки.
* * *
Пустая бочка и густая тьма за кадром.
О штукатурку трется веткой старый вяз,
Тревожный шорох. Тишина. Богобоязнь.
Застыл подросток у окна в лиловой смальте,
Глядит, как кот обходит лужи на асфальте,
Как в синем воздухе клубится серый дым
Над жестью выцветшей: Дорогу молодым!
К камням в грохочущей реке подходит Дарий.
На незабудке открывается гербарий.
Язык шершавая таблетка холодит.
Книг начитался. Тьма кругом. А я один.
ВТОРАЯ СМЕНА
Между волн у крутого берега.
И снежинки летят отборные
Цвета разных оттенков белого.
Встал на горке автобус рейсовый.
Одногодки на шпалах линии.
Что мне видно в бинокль цейсовский?
Клин над рощицей неэвклидовой.
Старый кот на чердачной лесенке.
Скоро дым понесут товарищи.
Клен под музыку пионерскую
Будет ветви свои раскачивать.
В тихий ливень в зеленом ельнике,
Ожидая сигнал на утренник,
Буду плакать над старым ве╢ликом,
Серым, гипсовым физкультурником.
* * *
Качели на выгнутой ветке сосны,
Веранду, на скатерти дырки,
И астры в кефирной бутылке.
За то, что забыть я продленку не смог,
За правду спасибо тебе, педагог,
За грубый урок обороны
Под знаменем красным крепленым.
Холодной Пицунды застыл холодец,
Все время куда-то уходит отец,
И мама, убитая горем,
Уходит в горбатое море.
Последнюю станцию с гулом — Вперед! —
Орава с баулами в тамбуре ждет.
И тянет скорее проснуться,
Но двери вот-вот расползутся.
И выйдем мы в город, где сказка да ложь.
Где массу творожную вынь да положь.
Тревога на старческих лицах.
И тополь под окнами выцвел.
И будем мы жить — веселиться, мечтать.
И лебеди-гуси ребенку читать.
Пускать на площадке колечки.
И вечно сходить на конечной.
* * *
Когда вернулся я с пустой
Сумой из места невеселого
И отдаленного не столь.
Стою с потухшей папироскою,
Гляжу на синий лес вдали.
Со мною тишина матросская
На склоне берега стоит.
Со мной стоят друзья и недруги
И жизнь, поросшая быльем.
И тополь с пожелтевшей веткою.
И дождь. — Я снять забыл белье.
Корова у запруды, голову
Склонив, качает облака.
И не хватает только долгого,
Протяжного, как крик, гудка.
КАРТИНА БЕЗ РАМКИ
От волка под плед залезал с головой.
Мурлыкала бабушка баюшки.
Когда в детский сад меня хмурой зимой
Тащила — держала за палец пустой
Оранжевой вязаной варежки.
Мне мама купила большой пистолет.
В отро╢честве счастья и памяти нет,
А есть одиночество тихое.
Уходит отец в беспросветную глушь,
И капает мамина чешская тушь,
И бешено ходики тикают.
Под лампой на кухне заливистый смех.
На детскую шубку — искусственный мех.
Без премии — время от времени.
Кручусь, убегаю, халтурю, горю.
В столовой к раздаче с подносом стою.
Компот. И рассольник с пельменями.
Не страшно на даче в глухом октябре.
Вернется под вечер Мария ко мне,
В платок мои ноги укутает.
Увижу с рассветом, что роща бела.
И скатерть с посудой стянув со стола,
Шагну на дорожку лоскутную.
ЯСНАЯ ПОЛЯНА
Видны не завихренья и воронки,
А облака — телега на боку,
Сад изнутри и козлик без бородки.
Под моросящим дождиком одни
Под зонтиком — с рисунком в синей дымке —
Грызем орешки, чистим мандарин
И пиво отпиваем из бутылки.
На скутере до выездных ворот,
Через стоянку, где у кассы-будки
На канализационном люке кот
Ждет от туристов ласковой побудки.
Легко гудит мотор. Из головы
Холодный воздух выдувает мысли.
Рябит листва кустов, как алфавит,
Придуманный для тайной переписки.
* * *
Пустая бочка и густая тьма за кадром.
О штукатурку трется веткой старый вяз,
Тревожный шорох. Тишина. Богобоязнь.
Застыл подросток у окна в лиловой смальте,
Глядит, как кот обходит лужи на асфальте,
Как в синем воздухе клубится серый дым
Над жестью выцветшей: Дорогу молодым!
К камням в грохочущей реке подходит Дарий.
На незабудке открывается гербарий.
Язык шершавая таблетка холодит.
Книг начитался. Тьма кругом. А я один.