Опубликовано в журнале Арион, номер 4, 2008
* * * и лишь партком стоит особняком.
В особняке особый центр СС.
Там не водяра, кофе с коньяком.
ЦК ВЛКСМ, ГОССТРАХ, ГОРКОМ.
О горькой участи саперного солдата
заботится невидимый ЖИЛКОМ,
но там как опухоль растет растрата.
Чернильной кляксой капает МИНФИН,
и следствие, и суд со знатоками.
Но даже прокурор идет домой один,
зажав пакет обеими руками.
Там паста “Океан”, сырок “Волна”,
сухой балык и смесь из субпродуктов.
Его судьба: допрос и суд, тюрьма,
но теплая жена сопит под утро.
А тут морепродукты на столах,
телятина, бутылка “Амароне”.
Сижу теперь я здесь — спецхран в гостях.
Как будто свой, но все же посторонний.
Рубль сорок девять помню водку я
и 3.12, “Старку” и “Перцовку”,
читаю вслух как Книгу Бытия.
Так много помню, что почти неловко,
в заокеанской области Пи-Си*,
где дух ГБ приобретает форму.
Артритная дрожит рука Москвы,
и заколочен вход на звероферму.
* * *
исчезают, подмигивают.
Я остаюсь, понемногу вдыхаю, разговариваю с собой,
некого перекрикивать.
Есть два кота, два компьютера, папки,
где дремлют семнадцать стихов, восемь писем.
Тени не знают, не слышат, не внемлют.
Может быть, не было слов, только выкрики,
только выжимки, только ужимки,
пожимания рук в одно касание.
Все меняется на таком расстоянии — в восемь часов,
в тридцать лет, не докричишься, не дозовешься
в таком состоянии.
Прощаясь с тенями, я оставляю на выходе:
почетную грамоту, путевку, курсовку, единый билет,
билет на елку, пропуск на кухни,
где на едином выдохе все ваши рифмы, смешки,
подхихиванья, и утюгообразный креповый гроб.
Тихо на острове: все зарастает тихими травами,
цветами, звездами. Только порой заявляются гости,
милые тени из тихого хвороста, тени забытые,
Тени, гости ли.
* * *
и “Русского стандарта” хлопнем,
cациви, лобио и пхали.
Вздохнем, закусим и обмякнем.
Мы обмакнем лаваш в ткемали,
потом закажем хачапури.
И “Алазанскую долину”
в Москву давно не завозили.
Так насолили им грузины,
что нет в меню киндзмараули.
Я помню тех друзей в Сухуми:
разъехались? Ну, а другие
лежат в почетном карауле,
как на базаре дольки дыни.
Давай еще копытцев с хреном
или телятинки с кинзою.
Мы животворные коренья храним
на время золотое.
Не ритуал чревоугодья —
побег от пыли тошнотворной.
Мы помолчим о нашей боли
в потоке речи разговорной.
Сидим напротив, друг на друга
глядим набычившись, два вепря.
Такие вот навзрыд коллеги,
такие вот навзлет калеки.
Сидим как древние евреи,
опознанные имяреки.
Глаза слезятся. Хмарь над центром.
Мне в Шереметьево второе.
Пора, мой друг!
Вернись в Сорренто.
Там будет воздух на второе.
* PC — американская аббревиатура политкорректности.