Опубликовано в журнале Арион, номер 2, 2008
БЫК
Нагроможден, пугающе велик,
На пустыре, с угла, за школьным садом
Переполнялся злостью бык.
Сейчас он выйдет — черная рубаха,
И дети врассыпную, кто куда,
Лишь я ни с места, в землю врос от страха,
Как будто бы не бегал никогда.
Определен, прямолинеен весом,
В атаке набирая лобовой,
Он просто так, с брезгливым интересом,
Вот-вот меня раздавит под собой.
И я кричу, а ноги как чужие,
И жить как в детстве хочется до слез, —
Зловещий сон, через него пружиня,
Бык вырастая гибель нес.
Из глубины, почти став настоящим,
Несуществующее солнце заслонив,
Он надо мной склонился, спящим,
Был даже запах бычьим, шерстяным.
Уткнулись мокро, заходили губы,
На ощупь изучающие страх, —
Еще раздавит раньше, чем разбудит,
Найдут ли здесь, в приснившихся кустах?
Где он стоял страшнее правды, ближе, —
Как победитель медлил, не спешил,
Пока мне слез соленых не оближет,
Не подберет их языком большим…
ЗОЛОТЫЕ ЩУРКИ
Промахнутся, все щелкают клювами,
Будто капает дождь или спорят о чем,
Вьются сосредоточенно шумные.
А наступишь, из трав, где слежалась теплынь,
Врассыпную стреляют кузнечики —
Я и сам побежал бы животным степным,
К обстановочке недоверчивым.
Чтобы шерсть на боках задирал суховей
И стемнело и вышло бы звездами,
Чтобы внутренности ночей
Надо мной, недоверчивым, ерзали.
И бежал как во сне, как во сне бы тонул
С чуждой гибкостью позвоночника,
Я услышал бы гирей тяжелой луну,
Что улыбкой морочила.
И меня бы как зверя преследовал страх,
Подгонял на зазубринах,
Точно я заключен в механизме, в часах,
Среди многих загубленных.
Для которых неволя и есть этот край
Всюду занятый временем —
Ты, перо золотое, играй,
Кувыркайся в сиреневом.
Видно, сладко, свежо пчел хватать на лету
Карамельками хрусткими,
Как в отливе на отмелях звезды растут
Золотыми моллюсками.
Только в сладости, в ней, хоть какой-то да смысл,
В этом странном кружении,
Эти птицы как будто клюющие высь,
Это солнца самосожжение…