Опубликовано в журнале Арион, номер 1, 2008
ПАМЯТИ ТРЕДИАКОВСКОГО
Перед этим стихотворением необходимо сказать пару фраз.
Пред ставь те се бе, вы сто и те пе ред ок ном, за ок ном идет дождь, по нят ное де ло, осень. За ок ном идут два му жи ка, один из них не сет кир ку и ло па ту, а вто рой — ве д ро. Во круг ве д ра бе га ет со ба ка и пы та ет ся снять крыш ку, при кры ва ю щую ве д ро, как буд то там на хо дит ся что-то важ ное, очень важ ное для нее.
Я сперва подумал, щенят утопленных хоронят,
А потом вдруг принесли дерево,
И стало вдруг как-то весело, радостно как-то.
Значит не все, не все еще потеряно,
Значит, не только убивают и насилуют в этой стране, но, видишь,
еще и сажают.
И не сажают даже вовсе, а сеют, да-да, Доброе, Разумное, Вечное.
Значит, убьет Раскольников, но и воскреснет старуха-процентщица,
Значит, будет появляться каждое утро кровавое пятно в замке
Моррисвиль,
Значит, придут-таки два неопрятных мужика,
Значит, посадят дерево
И, глядишь, прорастет оно,
Племя,
Младое,
Незнакомое,
Перекинет через плетень свою буйную головушку,
Обожжет меня своими колючими иглами,
Да и ебнет колким обухом по темени.
И, глядишь, треснет лед моего рассудка,
Растает сердце Кая,
Он выйдет голышом на Сенатскую площадь 14 декабря 1825 года,
И один, из толпы зевак, наблюдающих ледоход, заметит его и скажет,
Вот, мол…
Тронулся…
А я отвечу:
— Да! Тронулся. Лед тронулся, господа присяжные заседатели.
Лед тронулся.
Одного понять не могу. А ведро-то зачем?!