Опубликовано в журнале Арион, номер 3, 2007
. . .
Распахнула ногою дверь и уселась в кресло.
Постарела, носит платочек из шерсти козьей.
Но с ее приходом немедленно стало тесно,
словно в клетке. Хотя осунулась, исхудала,
а багрец и золото, верно, достались внукам.
Но отметили все, что в комнате тесно стало,
даже те, кто успел привыкнуть к подобным штукам.
Завела разговор. Посулила златые горы,
посулила плоды, невиданные доселе.
И уже почти что поддавшись на уговоры,
мы у ног ее, зачарованные, присели.
Но внезапно в россыпях звонких ее феерий
что-то вздрогнуло, словно птица крылом забила.
Это август оторопело пятился к двери.
Мы пытались его удержать, но не тут-то было.
. . .
Это камень в мой огород.
В голове моей нынче шум:
Изнутри он бьет по ушам.
В голове у меня свисток.
Я свистеть в него не мастак.
Он выводит лихой мотив —
Что-то вроде “Всегда готов”.
Я готова: куда пойдем?
Над котельной клубится дым.
Молчаливо падает лист —
Это осень дерево ест.
Выпрямляется в полный рост:
Слышишь шорох ее и хруст?
Расстилается вдоль дорог,
Поднимает ветер вокруг.
Ветер дует, свисток свистит.
Ветер, видно, большой эстет:
Знает множество разных нот.
Только музыки нет как нет.
Сколько уши ни затыкай,
В голове моей шум такой,
Словно мысли плачут навзрыд,
“Слушай музыку”, — говорят.