Опубликовано в журнале Арион, номер 2, 2006
Из старых строк. 1960-е
СНЕГОВОЙ ТРИПТИХ
После пожара
Пожарник на остывшем пепелище причину тщательно и тщетно ищет. Зеваки разошлись, уехало начальство, мальчишки разбежались, день прошел.
Пожарник, на остывшем пепелище причины не найдя, слагает протокол:
“Мы, нижеподписавшиеся, П.Гануллин, столяр, дом 40, комната 105, М.Шнеер, служащий, дом 10/17, и Ф.Кузькова, героиня-мать, дом 2/5, квартира 25, видали, как сегодня в шесть шешнадцать…
М.ШНЕЕР (поправляет): Шесть шестнадцать!
…с утра ходил по переулку кто-то…
КУЗЬКОВА (добавляет): Шасть в ворота!
…и распивал бутылку на троих…
ГАНУЛЛИН: Подтверждаю! Трое их!
…Однако от неверности движенья бутылка выскользает прямо с рук, а неизвестные наносят оскорбленья прохожим, находящимся вокруг, которые я привести стыжуся…
КУЗЬКОВА: Холодно╢, я застужуся! Небось я в положении опять! (Уходит в 2/5, квартира 25).
М.ШНЕЕР (горячится): На бутылку, как на╢рочно, упавшую в опилки, бросают, понимаете, “Казбек”!..
Гарь.
Сизый дым.
Ноябрь.
И скоро снег.
Хлебников наш насущный
Снижайся, снег!
Нежнейший снег!
Снежейший снег!
Свежейший снег!
Снижайся, снег, с небесных нег
на наш нижайший смежный смех!
О, снег, ресницы нам заснежь,
снежинок нанижи и нежь;
какая нежность этот снег!
О, что за снежность — этот смех!
Мы — снегири.
Летучий снег.
Сыпучий смех.
Лоскут зари.
И снег опять, несметный снег,
и дали — тоже снегири!
И смех — снегирь, и снег — снегирь,
и снега свет и бел и ал…
О, частый снег! о, чистый снег!
о, снегириный снеговал!!
Сыпь, нежный снег,
спи в снежном сне,
с небесных нег снижайся к нам,
спеши осыпать снегирей!
Сыпь смехопадом в алый гам!
Нижись и нежься, снегонег,
кружись и нижься, снегопад,
на наш нежнейший снежный смех,
на наш смешнейший невпопад!!!
Новогоднее
Что на свете делается!
Снег валит, валит, валит,
Помирать он мне велит —
Вот что на свете делается!
За окном дурные песни —
Подступает Новый Год;
Гоготанье целой Пресни —
В зубы, Господи, ей тресни,
Или больше не воскресни,
Пробираясь меж блевот.
Новогодние снежинки,
Как блестящие пружинки
Ни на что не гожие —
Хоть согрейте их, хоть бросьте…
И спешат, кто так, кто — в гости
Черные прохожие.
С Новым Годом! С Новым Годом!
С народившимся уродом!
Отличи, Господь, под сводом
Елки над осинами,
Дай добраться пешеходам
По подземным переходам
В гости с апельсинами.
Впрочем, это все хула.
Честь и слава, и хвала —
Это нужное Встречанье!
Завтра будут спать хайла,
Приутихнет одичанье,
Установится молчанье
До часов двенадцати
Или до тринадцати.
А пока валит, валит
Белый снег, сыпкий снег,
Если что и заболит,
Он засыплет, забелит
Буколический, как смех,
Опускающийся снег.
БЫК ВЕСНЫ
и на моих рогах
застряли неба лоскуты!
Я — бык,
и на моих ногах
висят засохшие цветы!
Я — бык,
и на моих губах,
и на шершавом языке
воспоминанье о прудах
и о невыпитой реке…
Я — зверь!
моих весенних игр,
моих литых набрякших век
да убоится даже тигр
и хитроумный человек!
На всех лугах мое дерьмо!
Я зверь!
Я сумрачен и дик!
Пусть шеи в кровь сотрет ярмо
у холощеных горемык;
я с этим племенем тупиц
не признаю свое родство!
В трубу весеннюю трубит
во мне мужское естество,
мне в уши плещут клики птиц,
а в ноздри влажный гул ветров
и волооких буйволиц
нетерпеливый низкий зов…
Тяжел мой взгляд,
и крут мой бок,
и яростен ревущий рык —
я бык!
я повелитель-бог!
я бык!
я грозный грузный бык!
Среди озерных луговин
я —
властелин!
И только
я!
И не пасется ни один
чужак,
где вотчина моя.
И не пасется ни один,
и не спасется ни один!
И будет тяжело ступать
дерзейший из моих врагов,
и будет к горлу подступать
зеленый ком
моих лугов,
и припадет к земле ничком,
и уползет мыча в овраг,
и, ощущая в горле ком
лесных лугов,
издохнет враг!
А я уйду хлебать луну
из убегающих ручьев,
а я уйду жевать весну
и покрывать своих коров,
взбегать на сумеречный скат,
водить стада в шумящий лес,
и на холмах врастать
в закат
ополоумевших небес.
Я — бык весны!
тяжел мой бег,
глаза желаньем налиты —
вчера я мял прогнивший снег,
сегодня —
первые цветы.