Опубликовано в журнале Арион, номер 2, 2006
. . .
Что повернул истории сюжет.
Представим на минуту, что Володе
Закончить дали б университет.
Студент Ульянов стал бы адвокатом
На радость многочисленным родным,
Считавшим, что здоровым и богатым
Уместней быть, чем бедным и больным.
Поставив крест на пролетариате,
С его вульгарной классовой борьбой,
Он по утрам пил кофе бы в халате
Из чашечки с каемкой голубой.
Читал бы с упоением Надсона,
А не толстенный, скучный “Капитал”.
Зимой носил под брюками кальсоны
И от простуды леденцы глотал.
Христосовался с дворником на Пасху,
Тем избежав хождения в народ,
Застенчивых кузин вгонял бы в краску,
Поведав им французский анекдот.
Соорудя себе парик из пакли
И обрядившись в дедовский шлафрок,
Участвовал в любительском спектакле —
Провинциалы в них находят прок.
С Надюшей летом ездил бы на воды,
Блистал бы в буриме в кругу коллег
И вечно жил бы в памяти народа
Как глубоко приличный человек.
. . .
Какая такая? И что уж в ней прямо такого?
Посмотришь, устроена вроде довольно толково —
Парламент, полиция, армия, судьи, казна.
Чего здесь ни хватишься, все, выясняется, есть —
Большая природа и выбор пейзажей богатый,
А что до ресурсов — уверен, всей Счетной палатой,
Трудясь круглосуточно, их и за месяц не счесть.
Здесь музам раздолье, атлеты от века в чести,
Преданием дышит любая кирпичная кладка,
Здесь трудится вольно и спится впоследствии сладко,
Вот только порядок не могут никак навести,
Что, впрочем, отметил один наблюдательный граф.
Вглядевшись в страну эту остро глазами навыкат,
Он сделал сей вывод пред тем, как собраться на выход
С вещами и, в сущности, был исторически прав.
Вот вы говорите — порядок. А нужен ли он?
В порядке вещей ли спасенье страны этой вещей?
Закон, говорите, способен зажать ее в клещи?
Наверное, мог бы, да только не писан закон
Ее населению и, соответственно, мне,
Поскольку душою являюсь его, как известно,
И, в пропасть скользя со страной этой самой совместно,
Уже не успею в другой я родиться стране.
. . .
Не зовут на высокие блядки.
Чуют, видимо, суки, нутром,
Что не кончится это добром.
А напрасно. Поскольку не прочь —
И мое предложение в силе —
Если б тем же добром попросили,
Я хорошему делу помочь.
Но назвать его, скажем, проектом,
Чтоб не сильно тошнило при этом.
. . .
В просторечии Вадим,
Нам окучивать свой садик,
Знает лишь Господь один.
Он сидит себе на тучке,
Что-то в свой строчит гроссбух,
Но понять те закорючки
Наш не в силах глупый дух.
Что он там себе смекает,
Что имеет на уме,
Хоть убей, не намекает,
Вот и тычемся во тьме.
Были б мы другие люди б,
Посмышленей хоть чуть-чуть,
Мы б открыли Книгу судеб
И в ее проникли суть.
Только толку в этом фиг ли,
Не пойму я одного,
Ну открыли б, ну проникли,
Ну и что? Да ничего!
Пусть уж будет, как уж будет,
А как есть, пусть так и есть,
И не стоит в Книгу судеб
Без нужды нам, Вадик, лезть.
. . .
Едином и хождении не в ногу,
И проживаем друг мой понемногу
Мы жизнь сугубо личную свою.
Не вписываясь в общую струю,
Напротив — индивидуально строго,
Нужду справляем прямо у порога
В компактном нашем, на двоих, раю.
Гуляем среди кущей без порток,
Как ангелы — безгрешны и наивны,
Не унесет нас яростный поток,
Не погребут жестокие лавины.
Нас не сломить безжалостной судьбе.
Пока мы вместе, милый друг, — не бэ!
. . .
Включил я телевизор,
Была там женщина с шестом,
Танцовщица стриптиза.
Ни нитки на ее груди,
А ниже и подавно,
И Музе я шепнул: “Уйди,
Не до тебя тут явно!”
. . .
В отличие от лета и зимы,
Мы на ногах в него галоши носим,
И грипп на них же переносим мы.
В него на юг все птицы улетают,
По крайней мере, большая их часть,
Его мои собратья почитают,
На все лады обсасывая всласть.
К примеру: “…по пустым аллеям парка
Гоняет ветер прелую листву…”
А мне оно — ни холодно, ни жарко —
Как жил себе, так, в общем, и живу.
И не понять мне бурных суесловий,
Наружу исторгаемых вотще,
По поводу как метеоусловий,
Так и условий жизни вообще.
. . .
Для совершенья променада,
Разлита в воздухе прохлада,
Вокруг царят покой и лад.
Могуч заслон железных врат,
Прочна кирпичная ограда,
Не зря таджикская бригада
Ишачила здесь год подряд.
А там беспутство и разврат,
Следы духовного распада,
Нацболов ширится армада,
Стеной встает на брата брат.
Там с криками: “попался, гад!”
Бьют батогами конокрада,
Не утихает канонада,
Не умолкает хриплый мат.
А тут веселый хор цикад
И зреют гроздья винограда,
И лишь журчанье водопада
Тревожит сон невинных чад.
И полон радостных надежд,
Вновь возвращаюсь я в коттедж,
И Новорижское шоссе
Сверкает в утренней росе.
. . .
В преддверье рокового дня,
Все чаще думаю о клоне —
Достойной копии меня.
Мне без напарника херово
На долгом творческом пути,
Пошли же мне, Господь, второго,
(Андрей Андреевич, прости!).
Чтоб он вобрал в себя всецело
Мои фамильные черты —
Могучий дух, тугое тело
Плюс гений чистой красоты.
Чтоб не аншлаговским приколом
Он пиплу щекотал ноздрю,
Но жег сердца людей глаголом
И славил новую зарю.
Чтоб бил он в колокол, как Герцен,
Чтоб как Валуев бил он в лоб,
Чтоб мог его я с легким сердцем
Благословить, сходя во гроб.