Опубликовано в журнале Арион, номер 2, 2005
. . .
Как будто вышит златошвейкой, больничный сад, где в самый раз, скукожившись под кацавейкой, скворчать короткой носогрейкой, что явно противопоказ... Где за кустами тайный лаз, где нависая обечайкой над робкой воробьиной стайкой, дуб, как огромный контрабас, терзает слух и дразнит глаз. Обед. Как гайка с контргайкой, здесь байка следует за байкой, забалтывая стыд и страх. За желтой марлей, серой байкой... И боль пропарывает пах. Ночник погашен в головах. Древесный храп, и водный прах, и свет рассеянный дымится там, за окном. Никак не спится на пересохших простынях. Ночное зеркало, как птица, висит впотьмах. Выходит спица из фонаря и входит в глаз... Вот начинает что-то сниться. Ах, цимус-примус-керогаз! Я маленький... я в первый класс... Вот, вижу мух на ленте клейкой, на берегу сухой баркас, не то окурок под скамейкой... Ведро с плотвичкой и уклейкой... И как спускают в унитаз мышонка с перебитой шейкой.. . .
нет, мы-то с тобой хорошо понимаем, что море неописуемо в принципе, тем более штормовое, тем более в цвете, особенно взрывы прибоя - а хоть бы и пляжное, тихое, в блесточках, моя подошвы босые, обметанное, кружевное, такое, что слышно - плеснет или скрипнет весло кормовое на том, на другом берегу, в каком-нибудь пантикапее... увы, мы не греки с тобой, не пловцы, не герои мы, не аргонавты, тем более не одиссеи: лежим на песке золотом, изнывая от зноя, на желтом песочке горячем, белея и млея, смуглея и млея, и хилые косточки грея.... . .
Дует снег, и свет по проводам, голубое синее стекло, голубое красное число, мокрый свет искрит по проводам. Снег идет, и в комнате светло. Ухвачу зубами, не отдам этой жизни жирное тепло никаким дырявым холодам. К нам идет, приходит Новый год в огоньках, как белый пароход, океанский ржавый пароход. Вот гудок двоится пароходный, и снежок искрится, старомодный. Что ни есть, всего наперечет.