Опубликовано в журнале Арион, номер 4, 2004
. . .
Болит рука, болит нога, душа пылится посередке, чернеют угли, кочерга, окно горит в небесной глотке, как белый зуб в черничный зной вселённый. На краю Вселенной аттракцион: вниз головой вращаются аборигены. Я головой парить могу, не чуя крепежа к асфальту. Все ноги в связке, на бегу гремят цепями. Если сальто один проделает, другой лбом в стенку вмажется неловко, размахивая той рукой, что не несет пакет с обновкой, - тем доблестным пеньком крыла, что держит голову по росту, чтобы с орбиты не сошла, чтоб по руке как по помосту переходила ручейки и не восхи╢тилась дурманом, что выше крыши бдит, ни зги не видно там, не слышно праны. Душа на беленьком пеньке скромнее, чем за партой крошка, сидит с огарочком в руке, отталкивая землю ножкой. МАРТ В ЛОНДОНЕ Люкс Пикадилли переходит в бедовость Сохо. Что тут важно - я вмерзла в трещину в погоде и лишь по улице бумажной могу идти. Китайский чай, в просроченном имперском блеске, согрел. В мобильнике свеча путь освещает SMS'ке тебе, за тридевять земель, туда, где вечная мерзлотность, где раз за жизнь придет капель и зацветет аптечный лотос - ромашка: любят, поцелу- ют, к черту не пошлют. В запарке страну холодную и злую скрестят с лужком в английском парке. Неутешителен продукт мичуринский: метель, пороша - март в Лондоне. Москва как пункт, когда-то населенный, брошен. Все улетели в островной и мягкий, как казалось, климат, а тут, на грех, системный сбой от Мекки до Иерусалима.. . .
Милицейские жезлы березок, пиво с воблой за дачным столом - царство сна из неструганных досок цвета пыли, прибитой дождем. Жизнедеятельность явлена выше: муха бодро слетает с небес, и комар, свежей кровью насыщен, продолжает вальсировать, лес приготовил клеща для внедренья в мозг искателя белых грибов. Слепень действует крадучись, тенью пьет, казалось, последнюю кровь, но к любителю русской природы злобный шершень уже подоспел. Пролетают стрекозы, как годы над горой искореженных тел.