. . .    Куда их деть - "Ухта", "Загора", "Плес", -  названия, кому произнесу их,  непосещенных мест, чужих до слез  пустынных станций. "Аллилуйя" -  по электричкам радио плывет  волна, шипя и причитая,   забвенной речи сурдоперевод.  "Куда податься, запятая,  куда, заглавная", - диктуй,  учительница поселенцев, -  "Савелово", "Хорьки", "Катунь",  "Выть", сохнущие сны младенцев,  балконы-лоджии, "Пруды",  олени-лебеди, ковры, не  взлетающие, сельсады,  молочных крынок окарины  на частоколе, "Светлый путь",  Забыть? "...швея" полуразмыты.  Само собой, забудь, забудь.    
. . .    Стеклянный, оловянный, деревянный,  язык мой, враг мой, как тебя, родной,  забыть, запомнить? Край обетованной  пустыни обращается страной,    плодятся пауки и бомбардиры,  потомство недалекое снует,  попарно обживаются квартиры,  ковчег межатлантический гниет.    И только ты, один, без речи старясь,  шаман, свое забывший волшебство,  некстати увязавшийся, бездарный,  спасителю не должен ничего.     
. . .    Умышленно стареть и, зеркалам не нравясь,  заглядывать, заискивая, в них,  осклабясь,  как провинившийся двойник.    Испытывать терпение предметов, перил, шнурков,  в своем живя уме, став  статуей в саду, мишенью для снежков.    Бессмысленно следить за новостями, снами,  за санками детей с горы - они быстрей,  чем взгляд. Мелодия кончается на слабой доле - ей  так проще расставаться с нами.