Опубликовано в журнале Арион, номер 3, 2004
НЕТУ Люда - не Люда. Люди по телефону путают - мать превращается в дочь, дочь превращается в мать. И в паспорте тоже - совсем непохожа. Фотоплотник достал топорный футляр - квадратный - чужой! - фас, и крышкой - плоской - прикрыл испаренье улыбки и взгляда - непрошенную утечку души. ДРУГАЯ бабушке-самозванке от самозванки-внучки Из горстки следов собираю, как бусы, твой порванный путь: я и не знала, что ты двадцатилетней (как я!) чуть не задохнулась в дыму фаты (в чаду чадры тебе б и вовсе не продохнуть!). Взаперти не смогла жить, с мужем любящим - развелась и - в бега! В санаторий - легкие лечить - от семейного очага легко, как дым, поднялась. С тех пор, беглянка, без оглядки ты на втором дыхании летела: на волю с корнем вырваться хотела - в Москве отбила себе в мужья профессора-светило и корни все за собой спалила; в театрах-ресторанах, на югах расцвела, но плодов - не дала... Я думала, что ты бездетной ушла. ...Фея, фата моргана моя, Фатима, я и не знала, что ты - мать. У тебя есть и внучка - родная, но нам нечего с ней делить. ей ты оставила - кровь, ну а мне лицо - поносить, и горсточку бусин. (Я - нить.) РОДНАЯ Бабуля моя умерла в детстве: мне было - раз-два-три-четыре, ей - тоже. Нас мама нашла в капусте платков - закутаны, запакованы, сидели на лавочке рядышком, как близнецы, похожи. Я - Близнецы - боялась Рака из Зодиака (который Греку через реку - цап!) Рака сварили живьем (это мама сказала), потому он и стал злой. Под одеялом я в прятки-страшилки играла с Поджелудочной Железой, которая спряталась в бабушку, как под шкаф, под стол, под кровать, такая маленькая и злая - не достать! (я все время была вo╢дой) Кому быть, кому не быть - все равно мне водить.
. . .
тетя Нина была молоком - спокойной, белой. Ее выдали за нефтяника… Оказался - липкий, как нефть, кобель. Он ее звал: "мимоза!" и между изменами ползал на коленях. Ни бранью, ни всхлипами - не отвечала. И молча однажды ушла: как молоко из кувшина, Нина прямой струей утекла, перед людьми - бела. Вскоре встретился ей другой - теплый хлеб, но чужой - ржаной. Родня - яра: "Не бывать!" Но последнее слово сказала мать: "Хлебнула желчи - за ингушом, глотнет и меду - за чужаком. Я согласье на свадьбу дам, если русский примет ислам". Так и взял Нину в жены немецкий еврей: здесь был - Вася, а там стал - Васин-Гирей.