Опубликовано в журнале Арион, номер 3, 2004
. . .
"Курск" утонул, а Орел еще не совсем. Тверь на плаву, на мели пыхтит Абакан. Только столичный пошлешь марафет ко всем, в голове возникают перистые облака. И если цель - остановка, скука, холод в аорте, пульс, как у полутрупа, то это было закаливание для духа в советское время: утренняя гимнастика, "Опять 25" перед школой, передача "Будильник", инструкция вверчивания шурупа в стену соседям, спрятанные иконы... И если ты не срывал сам себе мудильник, то делался Лениным, на худой конец, Терешковой. Или, к примеру, Леонид Жаботинский, мастер тяжелого веса, где он теперь, не испытывавший интереса к дури, бухлу и прочим деликатесам?.. Он невидим, как Бог, и летит, как пушинка без веса. ...Ты выходишь из дома, снег переписан пернатым Толстым, иней причесан, как половой. Воробьи поджимают хвосты. В магазин завозят молдавский сок и табак в деревянных коробках, из коих построит дачу расторопный завмаг, понадеявшийся на удачу, но почивший от рака в цвету напряженных дней. Из оставшейся тары я вырежу планер и голубей. Шлак из котельной в сравненье с сугробом напоминает о негативе. "ФЭД" в освещении странном и новом снимает пейзаж не в фокусе и в расплыве. На нем виден кратер, и чей-то скелет лежит себе на спине... Этот снимок доказывает, что ты живешь на Луне. Но может быть, все оттого, что "ФЭД" придумал Макаренко. Резал зубцы убийца, а корпус - рука духарика, баловень с ножичком, шутящий невпопад... Он и рассорил фото и аппарат. ...Секса нет, но вместо него есть импортная авторучка феи в бюстгальтере, тающем, как тянучка в твоем кармане, купленная у цыгана. Тот, кто стрелял до получки трояк у бережного дружбана, постиг глубину паденья, в том смысле, что эту ссуду не возвратить ни деньгами и ни посудой. ...Я пишу эти строки в зоне рискованного земледелия, начиная кружить над опытом, словно бабочка над растением. Раньше я строил город, но теперь я построю хлев, где из деликатесов только вода и хлеб.. . .
В девять вставать, а в одиннадцать лечь, под сугроб одеяла, спустившись вовнутрь... Но я бы хотел перед тем, как утечь, прихватить хоть какую-то мелкую утварь. Ведь не знаешь, проснешься ли, где и когда, может, здесь, на простынке, а может, в подвале, где со стен протекает гнилая вода, где тебя понятые отыщут едва ли. В черновой домовине из гнутых досок или в рощице хилой на жесткой скамейке, вот тогда пригодился бы спальный мешок, и квадратный фонарик с одной батарейкой. Лег в России, проснулся в иных рубежах, на чудных миражах, где остыла шамовка, из которых, конечно же, не убежать, но попробовать можно, коль взята ножовка. Но попробовать нужно. Как палый листок, улететь, хоть и некуда, вроде, деваться... Но если, конечно, тебя встретит Бог, то можно, пожалуй, и там задержаться.