Опубликовано в журнале Арион, номер 3, 2003
. . .
Татьяне Бек Откуда в моей памяти таинственный дом с каменными атлантами - больное воображение куролесит? И эта девочка с белым бантом, ведущая меня по поскрипывающей лестнице? Юница словно дымка, заброшенная на акведук паровиком, за которой кажется - далекий семафор тревожно моргает. Я сторожко ступаю за своим проводником - видением, фата-морганой. Но странно: в загадочном доме я узнаю кучу всяческих вещей - одни целехонькие, другие жутко искореженные. За отдельные штучки кое-кого и били, и гнали взашей, например, смущавший и меня знаменитый треножник. И звезды, тоже чудившиеся величиной с подсолнух; и жалостливо свернувшиеся калачиком улитки. Знакома и лужица вина подсохшего на продавленных паркетных плитках. В душе что-то надломилось, рухнуло. Я вышел на улицу, глянул на дом, где я был и не был. И увидел атлантов: они держали не балкон с проветриваемой рухлядью - высокое небо. ШУТКА Вечер, закатом окрашенный. Не бестия, не шельма, стыдясь своего простецкого имени Маша, девчонка назвалась мне: Джемма. Потом обман раскроется, простится. Но уже каждодневно девчонку в скромном платьице ситцевом я называл роскошным именем Джемма. Ничто не вечно - разошлись пути наши. А однажды меня окликнул голос женский. Подошла, спросила грустно: - Не узнаёшь? Я Маша! Но я помнил Джемму. У ВИТРИНЫ ПАРИКМАХЕРСКОЙ Фигурная стрижка лобка - за стеклом красотка без маски, грима. Мы далеко ушли от лубка, но в шаге - от падения Рима. НА ПЫЛЬНОЙ ДОРОГЕ На пыльной грунтовке капельки робкого дождя свернулись в катышки, похожие на прикинувшихся мертвыми букашек. Такой вот дождичек под березкою переждя, по этой дороге ходила моя бабушка. По ней, как икону в дешевом окладишке, ее увезли на дрогах несчастных на тихое сельское кладбище, где нет особых участков. …Тучка ушла. И выглянувшее солнце разогнало притворных козявок. С потными боками, будто посыпанными крупной солью, бредет корова, высматривая свою хозяйку.