Опубликовано в журнале Арион, номер 2, 2003
. . .
Ни царя, ни отечества. Бог Проживает в скворечнике. Летом Вроде бы ничего, но зимой! Наклоняя сознание вбок, Валит снег, и высоким скелетом Сад стоит между светом и тьмой. Пыль небесная липнет ко Льву, От Орла не дождешься елея, Желчь Тельца по щеке растеклась. И вздыхает корова в хлеву, Беспричинно и шумно жалея, Что ромашкою не родилась. Так всегда начинается век. Бог пугливо слетает к кормушке Поклевать неживого пшена. За оконным стеклом человек. Он сидит и гремит в погремушки, И стоит человечья жена. Эта страшная жизнь за окном Богу кажется сущим позором, Лучше б если она умерла. Но бессмертье стоит за углом И пленяет морозным узором Льва, Тельца, Человека, Орла. Бог, махнув обреченно рукой, Улетает, оставшись без крова, В голубую, как снег, пустоту. Человек обретает покой. И вздыхает, вздыхает корова: "Кем еще я потом прорасту?". . .
Сентябрь ступает, серебрясь, И входит в сад померкший твой. И сердцу сладко чуять связь С листвой, травой и татарвой. Вверху регатою гребной Пленяют Бога облака, Внизу витает дух грибной, Мной не распознанный пока. И жаль, что, сеясь в темень рощ, Болотным верящих огням, На цыпочках идущий дождь Подкрадывается не к нам.. . .
В городе державно-захолустном, Никогда не помнящем о грустном, Бестолковом, ласковом, ночном, Мреющем на берегу речном, Где русалка в шелковой пижаме Спит в обнимку с мертвыми бомжами, Сладко ли распутничать во мгле, Черный ангел об одном крыле?. . .
Полуженщина, полуптица, То мерцает, а то поет, То растерянно нерестится, То копытом сердито бьет. Станешь дурнем, поверив бредням, - Сердце камень ее и лед. Забредай ее редким бреднем Или бей из двустволки влет, Чтобы в памяти соколиной Трепыхалась, еще дыша, Не окалиной, но калиной Воровская ее душа.