Опубликовано в журнале Арион, номер 1, 2003
САУЛ И ДАВИД
Он стащил шелом, он сказал — шалом! — говорит, я, мол, бью челом!На долины смертная пала тень,
я сейчас пропою псалом!
Говорит Саул — типа я уснул — ты чего орешь, точно есаул,
Слушай-ка, пацан, как тебя, Давид? Знал бы ты, Давид, как нутро болит,
Все долины в смертной лежат тени,
Ты не пой мне, повремени!
Все холмы в огне, города в огне, а долины лежат во тьме.
Там грядет Господь меж сухих камней — оттого и не спится мне!
Страшен лик его, и убоен взор, и зеницы его черны,
И когда не пришьет он меня в упор, то сожжет меня со спины…
Отвечал Давид, — мол, прости, слиха’*! — я тебе еще не допел стиха,
Эти струны целительный льют бальзам — вот пожди, и услышишь сам,
Ну, а чтобы ты внял моим словам,
Я спою псалом number one…
“Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не сидит
в собрании развратителей. В законе Господа воля его.
И будет он как дерево, посаженное при потоках вод,
которое приносит плод
во время свое,
и лист которого не вянет,
и во всем, что он ни делает, — успеет.
Не так нечестивые; но они — как прах, возметаемый ветром…”
Кто ничего не сеет,
Тот, следовательно, не жнет —
Ветер его рассеет,
Пламя его сожжет…
Говорит Саул — голова в огне, отвали пацан и не пой при мне,
Ты по жизни кто? Говоришь, пастух? Для меня, пастух, горний свет
потух,
На долины смертная пала тень,
Говоришь, я кричал во сне?
Знал я пастухов, я и сам таков, так что я ложил на твоих стихов!
Я и сам с верблюжьего слез горба, так что, типа, тодараба’**…
Я, блин, пастырь страны, я убийца войны —
Заслужил я момент тишины.
Говорит Давид — нечестивый прах ангелы взовьют на семи ветрах,
К пастырям овец Бог склоняет слух,
Говорят, он и сам — пастух.
Ну, а чтобы ты встретил лик зари,
Я спою псалом номер три!
Ложусь я, сплю и встаю, ибо Господь защищает меня.
Не убоюсь тем народа, которые со всех сторон ополчились на меня.
Восстань, Господи! Спаси меня, Боже мой!
Ибо ты поражаешь в ланиту врагов моих, сокрушаешь зубы нечестивых.
Полчища врагов
Прут со всех сторон.
Вижу блеск щитов,
Слышу копий звон…
Говорит Саул — слушай, ё-мое, затупил я меч, поломал копье,
Я, как тот Иов, изнемог от бед. Дай хотя б поспать, раз спасенья нет,
На долины смертная пала тень —
Вот я и гляжу на нее.
По долинам, по взгорьям текут ручьи, а над ними поет лоза,
А в земле застыли ворожеи, и открыты у них глаза.
Города в огне, небеса в огне, вертухай на каждом холме,
И бредет мой первенец по стерне, и дыра у него в спине.
Говорит Давид — видно, все цари как спасенья ждут утренней зари,
В предрассветной тьме пробудилась лань, великан в шатре простирает
длань,
На семи холмах строятся войска —
Вот и гложет тебя тоска.
Чтобы ты стерпел гибельную весть,
Я спою псалом номер шесть!
Помилуй меня, Господи, ибо я немощен: исцели меня Господи,
ибо кости мои потрясены.
И душа моя сильно потрясена, Ты же, Господи, доколе?
Обратись, Господи, избавь душу мою, спаси меня ради жалости твоей!
Ибо в смерти нет памятования о Тебе — во гробе кто будет славить Тебя?
Строятся войска,
Гложет тебя тоска,
Близится рассвет,
И спасенья нет.
Поступь твоя тяжка,
Дрогнет твоя рука…
Говорит Саул — так подай мне плащ, ибо в сей земле всякий куст горящ,
Всякий, в сущности, говорящ…
Я иду, чтобы сгинуть в Его огне, ибо Он не откажет мне.
Я помечен, типа, его перстом,
Перехерен Его крестом!
Опален войной, я пройду страной — до упора, как заводной.
На долины смертная пала тень,
Ты стоишь за моей спиной…
Так не бей челом, и не пой псалом, мне давно кранты, я пошел на слом,
Да и ты еще и не то споешь —
Вот он сын твой, Авессалом…
. . .
Что тебе, говорит, не спится?
Вечер наступает, скрипят деревья,
Ветер разгулялся, скрипит калитка,
Ласточки летают, небо чертят…
Да так, отвечает, просто не спится.
Вечер разгулялся, скрипят деревья,
Ветер наступает, хлопает калитка,
Небо темнеет, а кто там — в небе,
Ласточки чи летучие мыши…
Не гляди, говорит, в небо —
Господь с ними, нехай себе летают,
Погляди лучше в окошко — яблоня в него дышит,
Рукавами своими мокрыми машет,
Занавеска плещет, скрипит ставень,
Мошкара вокруг лампы вьется.
Отвечает — смутно мне, неприютно,
Занавеска вьется, хлопает ставень,
Словно кто-то к нам хочет, да не умеет,
Все просится в дом, все плачет,
Мошкара обгорает в лампе,
Уж так ее, бедную, жалко…
Ну и пусть, говорит, а мы не пустим.
Что с того, что он под окнами ходит,
Галькою скрипит, шуршит травою,
Что с того, что теребит занавеску,
Воет, плачет, ставнею полощет…
Отвечает — да ведь он уже в доме;
Видишь — кошка шипит и горбит спину,
Вот, сидит на рассохшемся стуле,
Смотрит, шепчет, головой кивает,
Головой кивает, на меня смотрит —
Попроси его отвернуться…
Говорит ей — ну и что, а ты не бойся,
Погляди, вот я стою с ним рядом,
Вот беру его руку в свою руку,
За руку уведу его отсюда,
Через сад, за скрипучую калитку,
По вечерней, по ночной дороге,
Мимо верб, что качают головами,
В золотые поля, голубые,
В те поля, откуда нет возврата…
* Извини (ивр.).
** Большое спасибо (ивр.).