Опубликовано в журнале Арион, номер 1, 2002
. . . Так же, как жмется через одежду Хрупкое и беззащитное тело, То ли в надежде, то ли в испуге, к телу другому, Так же и души жмутся друг к другу: Плотно — задушишь, Нежно — заслужишь Нежности этой, пальцами чуть воротник поправляя. Ну и в какую же пропасть толкают Взгляд меня твой и треклятая нежность, Где ее в пригоршни пальцы набрали? Телу до тела далёко вначале, И от того взгляд так жаден. Кромешность, Ласковость — взгляд твой, всех улочек здешних Ласковость. Лавочки для неизбежных Тонких касаний и поцелуев, Так ты и душу мою избалуя, Исщекоча этим ласковым взглядом, Тоже захочешь, как все: рядом, рядом, Ближе и ближе, смелее, так смело, Будто бы есть у меня это тело. Тело? Ну так наклоняйся поближе, Ближе, смотри же: здесь не было тела. . . . За дорогой, до оврага — поле, По оврагу речка: ивы, утки; Черные стволы, болотной солью Пропитавшиеся, высоки и жутки. За оврагом, с ноготок — заводец, То ль солдатики там, то ль еще кто. Вышка. В ночь на ней мерцают стекла. Птицы — шумный маленький народец, Там не водятся, лишь две-три тени, Одолев железные ступени, Забираются смотреть на город. А бывает так, что небо Вдруг заволочет чердачным дымом, Люди кажут пальцем на заводец, Да и верно, от завода нимбом Черный дым, смолистый, словно скрепа, Между небом и заводом, крепко Держит небо, тучи подминая. За заводом лес, в лесу машины Ржавые, разбитые, и поле Рядом, с боку. Там же речка, А вдали Останкино — вершина. Вот такое у меня местечко, Глянешь — воля, выйдешь — воля. Речка. Поле. Перелеты уток. . . . Привычный вкус провинции мещанской, Где утонченность — дело ширпотреба. Легко сказать: — Сюда не возвращайся. Где я возьму тебе другого неба? И роз без хрусталя на день рожденья, И пригоршни рассыпанного снега, Где взять полета, ну хотя б разбега? Я знаю наизусть все сновиденья И вспоминаю изредка твой профиль. Где я возьму тебе другого кофе? Не ехать, право, в Африку за ним. . . . Смотри, в ладонях лишь трава, А не горбушка и не камень, Как символ сельского родства Уже коза с почти рогами Навстречу медленно идет. Траву она сама найдет, Ну, может, облизнула б камень. Вот так общаешься с богами. И солнце медленно зайдет, Козлиными зайдет шагами И горизонт найдет само. . . . Человек наизнанку Садится на краешек лавки, И пальто наизнанку кладет сбоку, рядом с собою, И к нему подлетают неряшливой серой толпою Голуби наизнанку — Где перья, где крылья, где мясо? Человек достает из пакета щепотку от булки. Рядом здание ТАССа, Вот — тащат детей на прогулку. Человек разминает щепотку на мелкие крохи. По дороге идут двое в форме, к нему направляясь. Двое в форме теперь говорят человеку: “Пройдемте”. Он встает и, шатаясь В дырявой воняющей кофте, Достает из кармана То ль справку, то ль паспорт с печатью. — Рано, дедушка, рано,— Смеются они, — Все увидим, все посмотрим потом, Собирай-ка пальто И баулы, хоть бери голубей,— продолжают. А девочка в платье Тихо смотрит с качелей и шепчет родителям: “Деда...” Человек достает из кармана проклятье, Но роняет и тащит баулы за формой. — Ну, быстрей,— подгоняют они, — ну, быстрее...