Опубликовано в журнале Арион, номер 4, 2001
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ЭТЮД Он садился в автобус в начале маршрута, и всегда на одно и то же место. Здесь, в кресле у окошка, он знал все до последнего шурупа. Как слова излюбленной песни. Спустя несколько минут автобус наполняли постоянные пассажиры, неистовые, как участники движения протеста. Они висли на поручнях, толпились в проходах, не соблюдая ранжира, а у него было удобное, вне толкотни, вызывающее зависть место. Вот уже несколько лет в часы пик от заводских окраин до центра он катается, пользуясь правом бесплатного проезда. Без определенного намерения, цели - ради этого искушающего места. Многие обошли его в жизни - ездят на собственных автомобилях, лопают икру. Но среди мучающихся в общественном транспорте жителей он себя чувствовал кум королю. И другие безболезненные, нерискованные придумки опробовались - ублажить скребущую нутро кошку. И все-таки остановился на набитом битком автобусе, с приютным креслом у окошка. ДОСАДНАЯ ЖИВУЧЕСТЬ Порой пустяк, чепуховина, мелочевка пошлая: старый кошелек, лезвие бритвы, окурок - извлекают из сокровенных тайников опостылевшее прошлое. Как папки из сейфов МУРа. А иной раз, побитая палом, жарой, морозами, выдает немилосердная память, чего не сыщешь уже и в несгораемых шкафах розыска. Дела давно забыли следователи, судьи. Вкус баланды я заглушил куриными супами. Меня привечают уважаемые люди. И мстит только память... СТАРЫЕ ФОТОГРАФИИ Фотографии в потрепанном альбоме - богатство семейного архива. Редко позируют с сердечной болью, потому на карточках - все счастливые. Вот у распахнутого окна парочка - он и она. Видимо, новоселы - ни ковров, ни паласов. Стоят в обнимку; на улице грачи, весна. По свежевыкрашенным полам растекается солнце лужицей янтарного масла. И эти же двое любящих возле куста сирени - тянутся верхние ветки сломать. Я знаю их прошлое, будущее - это мои отец и мать. А вот шпингалет, оседлавший игрушечного коня. Выбросив вперед деревянную шашку, скачет азартно. Мне известна и его судьба, но только до сегодняшнего дня. А что будет завтра?.. ПРАЗДНЫЕ МАРШРУТЫ Иногда, прогуливаясь по городу, я невольно сбиваюсь в сторону родильного дома: счастливые роженицы в окнах, мужья с улицы что-то им в рупор ладоней кричащие. Среди всеобщего кавардака, погрома эти жизнеутверждающие пенаты кажутся неправдашними, ненастоящими. И в то же время вселяющими надежду в противовес вещунам ублюдочным... И еще одно место тянет меня, как языческая треба, - небольшая уютная булочная, в ночь-полночь торгующая свежевыпеченным хлебом. ВОРОНА Хочу развенчать все мифы и оправдать ворону - умней и осторожней этой особы не сыщешь в мире птичьем. Кто что потерял, проворонил - ее кусок, добыча. От своих ли осмотрительных предков иль из опыта на собственных дорогах она усвоила - сыр редок, а лис много. Живя вблизи людей, преимущественно в крупных центрах, серая каркуша изучила их пристрастия, вкусы. И упорно из подвернувшихся человеческих ценностей золотые безделушки оставляет в куче мусора. ЧИСТИЛЬЩИК На шоссе нередко попадаются драные резиновые камеры, водителями грузовиков выброшенные. Бесхозные, они подолгу пугающе пылятся, точно сбитые собаки, птицами выпотрошенные. И кажется: некоторые еще живы и даже пытаются подняться. Меня почему-то всегда тревожат эти призрачные существа, трепыхающие под ветром. Прогал в потоке транспортном улуча, я останавливаю машину и оттаскиваю их к кювету. И чувствую: химеры смотрят мне вслед, как взаправдашние твари, глазами полными тоски, боли. Словно оставленный в беде товарищ, брошенная любовь. Я сажусь за руль. И пробую сбежать. Но пробудившиеся фантомы начинают колобродить в воображении, превращаются в жестокосердных живоглотов. И, заприметив на асфальте очередного лиходея, я подвергаю его сожжению, как язычники жертвенное животное. Вы видели на обочинах факелы, черные, жирные, похожие на горящие скважины? Это я чищу трассу от падали - наши дороги жутко загажены. Но что делать с памятью?..