Опубликовано в журнале Арион, номер 3, 2001
Александр Фролов СИМВОЛИСТЫ Полвека друг другу небесные муж и жена, духовные зерна от плотских плевел очищая... Вот скука какая! Нет, нет, я не верю: сполна ужель не вкусили семейного ада и рая? Нет, мне не представить, как долгие тянутся дни в слиянии братско-сестринско-бесплотно-духовном. Неужто и правда друг к другу ни разу, ни-ни, они не прильнули в бездумном порыве любовном? Как можно! - тащить через жизнь этот крест, этот груз взаимоотказа!.. Их ангельский, их белоснежный астрально-сакрально-трансцендентальный союз какой Абеляр освятил навсегда безутешный? Какая тоска непознания! Холод какой нездешний!.. Затем ли был дан им язык человечий?.. Нет, я задохнулся бы, умер без нашей земной, без нашей взволнованной, влажной, беспамятной речи; нет, я бы не вынес безгрешных стерильных ночей! О, лучше бы сразу - ослепшим остаться, оглохшим... Я только руке доверяю затекшей своей, я только губам доверяю своим пересохшим... ...Кастальская свежесть, и муз озорных шепоток, подначки, словечки на языке голубином, и мягкая мгла, и беспутный во мгле табунок, бродящий в ночном по знакомым холмам и долинам... . . . Любе Мы трезвее Папы Римского с тобой, и спокойны мы с тобой, как никогда... Я скажу тебе с последней прямотой: все лишь бредни, чепуха и лабуда; этот век не подпереть уже плечом. Мы последние, за нами - хоть шаром... Только детки наши знают что почем; им водить теперь, а нам свистеть щеглом. Вдоль по Питерской на роликах бежит чудо-чадо наше - ветер в голове... Кроме перечня ошибок и обид, ничего мне не придумать поновей. Да и слушать ей когда? Летит стрелой: все скорей-скорей, и все - потом, потом... Говорю тебе - с присущей прямотой - мы последние. За нами - не потоп, а, хотим ли мы того иль не хотим, - наступает эра "NEXT" и время "Ч"... Мы последние. За нами Третий Рим - пыль столбом и груда кирпичей. . . . Для кого этот росчерк посмертный на красном граните - в полумраке кладбищенском странно двоящийся, зыбкий... Неужели сличать кто-то станет, в журнале прибытий расписаться потребует во избежанье ошибки? Для Графолога вышнего, что ли? Любви Его ради к "мене-текел..." и прочей шифрованной жути лукавой?.. Где фамилия, инициалы? Ни сбоку, ни сзади не видать ничего, только след от распила шершавый. Кто же так обессмертил дрожащую руку поспешной и тщеславной заботой? Кто так обессмыслил прощанье?.. Эта подпись, возможно, родне дорога безутешной, как намек, может быть, на предсмертную блажь в завещанье. Что стоящим в кружок у постели шепнул он устало? - все принявший уже до конца в силлогизме известном; вывод к выдоху приурочивший, край одеяла на лицо натянувший последним осознанным жестом. . . . На работе, перебирая бумажный хлам в недрах стола, прошлогодний ища отчет, обнаружишь листок, сложенный пополам: несколько строчек вразбежку - что за черт! - никакой логической связи, белиберда; скоропись лихорадочная, даже не черновик: "...быть - зачем?.. - неразборчиво, - или не быть - куда?.." - Это чей такой полузадушенный крик? Неужели мой? А что я имел в виду, что хотел сказать?.. Дальше - полнейший бред: "Всех выносят... - читаю, - на раскладушки кладут..." Почему - раскладушки? А почему бы и нет. Вот провал! И не вспомнить уже - когда и где, ни причины, ни следствия; и зацепки нет никакой... Что пытаюсь поймать на пустую блесну в мутной воде, в той реке, куда дважды войти невозможно?.. Боже мой, неужели и ты вот так же теряешь нить, забываешь однажды сказанное; на когда-нибудь оставляешь непроясненное, навсегда, может быть, как ненужное, как несущественное ничуть. . . . Эти выходы в свет и хождения эти в народ со спецназом на крышах и крупнокалиберной сворой по бокам - мифотворчество наоборот; никаких превращений ни с фауной нашей, ни с флорой. Превратился бы лучше в быка или, скажем, в слона. Нет, спускается к нам добрым дядей и молний не мечет. А скажи-ка нам, дядя, какого-такого рожна примеряешь к себе наш язык и масштаб человечий? Это косноязычие - вязкий, раздерганный слог, - он еще и под нас ладит речь, и врубаться не хочет, что и самый догадливый вряд ли понять его мог: смертный так не гремит, не трещит, не рычит, не грохочет. Словно палкой по жести за сценой и молотом в рельс, словно бог из машины - блестящей своей многодверной... Он нас так приласкает, как Ио покорную Зевс; сохрани и помилуй от этой любви непомерной.