Владимир Захаров
Опубликовано в журнале Арион, номер 3, 2000
Владимир Захаров
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ДОБРА
Скажи мне, как в наш мир пришло добро?
Быть может, через птиц? Они кричат
Там, за окном, собравшись черной стаей.
Кто поручится, что не о добре?
Какая-то есть правда в крике их.
Добро к нам не могло прийти от рыб,
Хоть их недооценивать не стоит.
И немы, и едва теплей воды,
Но в день, когда лосось идет на нерест,
Он полон столь неудержимой страсти,
Что страсть берсёрка перед ним — ничто.
Так может быть, от ангелов оно?
Когда детьми, после войны, в Смоленске
Играли мы в разбомбленных церквях,
Их крылья там порою проступали
На скорбной закопченной штукатурке.
И все же я в священство верю мало.
Летел я из Америки в Россию,
И два мои соседа были preachers.
Они считали — я не понимаю
Их разговор, и вовсе не стеснялись,
И говорили. Только о деньгах,
И это пересказывать не стоит.
Так все-таки, откуда в нас добро?
Ответ таков: оно от крокодилов!
Конечно, крокодилы — каннибалы,
Но в хвощевом болотистом триасе,
Так, двести миллионов лет назад,
Бугорчатые слизистые монстры
Вдруг стали защищать своих детей.
И это были предки крокодилов,
И наши тоже. Прав был Карл Моор.
Вот так Господь и посадил росток
Добра в тот мир, где звезды, пожирая
Друг друга, в черных дырах исчезают,
Где бывший друг, профессор-нувориш,
Планирует наемные убийства.
Ну, крокодилы по пути добра
Недалеко ушли. Но до сих пор
В Австралии гребнистая мамаша
В зловонной луже щелкает зубами,
Отпугивая бывших кавалеров
От шустреньких своих зубастых чад.
Я прочитал об этом в третьем томе
Великой, знаменитой книги Брема,
Что приобрел для милых сыновей,
Чтоб должное им дать образованье.
ЗВЕРЬ
Зверь был крупен, грубоват,
С округленным глазом.
Длинный хобот, рыжий зад —
Вымер как-то разом.
Помню, как выходит он
Вот на эти луги.
По сезону был бы гон,
Только нет подруги!
Зверь страдал, ревел в тоске,
Где вот эта нива.
Вырыл дождь дыру в песке,
Рухнул он с обрыва!
Унесла его вода,
Век стоял третичный…
Что ж, я молод был тогда,
Помню все отлично.
ВРЕМЯ
Время течет, бурлит, как вода,
Все оно, все оно смыло!
Сколько же лет мне было тогда,
Сколько же лет мне было?
Зрел абрикос, и вставал Азов
Желтой водой стеклянной,
Друг мой смеялся и шел на зов,
Полдень горел желанный.
Прямо с деревьев рвали тогда
Желтые мы жердели,
В желтую бездну стекли года,
Время бурлит без цели.
Бедный рыбак рекой Хуанхэ
Взятый легко, как просо,
Мертвый у времени в тайнике
В желтых глубинах лёсса.
Тот же, кто выжил, жесткий репей,
Смотрит на вещи шире.
Зная, как пыль с далеких степей
Все застилает в мире.
Так вспоминай счастливые дни,
Краткие, как побывка,
Глядя на мир из редкой тени
Кактуса и оливка.
Жесткий шумит над тобой эвкалипт,
Птицы кричат в его кроне,
Солнце, как мамонт, всходит в зенит
В дальней, сухой Аризоне.
Путевые заметки
просвещенного коммерсанта
I.
Мир стал мал и понятен.
До конца света
Будет вращаться
На алмазах своих Амстердам,
Заводимый каждую ночь ногами
Голых девиц
В аккуратных, пристойных притонах.
Когда прилетаешь сюда из краев,
Где еще обнимаются рубль и Чернобыль,
Сверху аэродром похож
На препарированный на уроке зоологии
Лягушачий труп,
Или на торт, в который воткнуто
Много сотен свечей.
Чей день рожденья мы отмечаем сегодня?
Отовсюду встают
Разлюбившие нас времена.
Можно сюда приехать и поездом,
И подсмотреть,
Как последним усилием лета
Догорает настурцией
Наклонный маленький огородик
У железнодорожного полотна.
II.
Меня обманули, подставили!
Я доверился не тому человеку!
Пора уже мне выучить истину,
Что нужно первому целовать Иуду!
До конца света
Будет ездить по свету Илья-пророк.
В этих местах он пересаживается на велосипед…
И от этого особенно хорошо цветут
Толстые гиацинты под каждым окном.
III.
Я приехал сюда без шума
Отдохнуть от моих хлопотливых дел,
Потихоньку обдумать все в одиночестве.
Вот завтра пойду к букинистам,
Там ждет меня Эзра Паунд —
Прижизненное издание.
Улыбнусь:
Он мечтал стать владельцем
Маленького табачного магазина.
И буду медленно читать “Cantos”
В городе, где так респектабелен лизинг
Молодых неимущих влагалищ.
Но то, ради чего мы живем,
Но то единственное любимое нами,
Давайте уж признаемся честно —
Зеленое и хрустящее,
Заработанное торопливой опасной продажей
Плохо лежащего цветного металла.
