Untitled
Опубликовано в журнале Арион, номер 4, 1997
Татьяна Милова Натюрморт СО СТЕКЛЯННЫМ ШАРОМ. Голландский мастер XVII века. Ладонь ко лбу - проверить, есть ли жар - Жест первый, риторический. Вот - рамой Удержанная праздность. ("Ну? - гляди: Стол; флейта; лютня с прислоненным томом Ин-децимо; бокал; стеклянный шар...") Ин-фолио - с моею монограммой. И это знак, что я могу войти. Смелей же. Грех считать его симптомом. Костюм. Парик. ("Косичку - по-мужски".) Трость. Шляпу. ("И добавь свечные пятна".) Теперь - к столу!.. ("Нет, погоди; остынь; Открой окно".) Хотя бы два-три вдоха, И - вот они, заветные листки!.. ...Умно! Изящно! Жаль, что непонятно! Вернусь - немедля сяду за латынь. (Когда бы знать...) Хотя и так неплохо: Что б я нашла? Обилие цитат Из Экхарта, Аквината, Франциска; Тут - Barbara воспета; кто сия?.. Да модус, не соседка же. И "sanctus" Повсюду, и логический квадрат Корячится, и скромная описка, Читателей зело развеселя, В увесистую вымахала сальность - Не густо... Два-три взгляда, Амстердам. Одна из дам, в роскошном туалете (Держу пари, парижском!) томных глаз Не отвела, хотя слегка зарделась. Мне не узнать, что я писала там. Простите - здесь, в семнадцатом столетье. Спасибо, что написано. Что спас. И кто же попеняет мне за дерзость - Мне, смеющей кричать, что да, дерусь За каждый зыбкий след своих присутствий, Что это горький, безнадежный бой, Что не прикроешь яркою заплатой Дыру небытия, что... Впрочем, пусть. В последний день свой, смертный или Судный, Я вновь солгу, что спасена тобой - Мой неизвестный мастер, мой крылатый Голландец!.. Благородный кредитор, Уже три века имя мне хранящий Ценою своего! Без багажа Отправился ты в путь, и вечно гладок Истлевший крест. ...Положим, имя - вздор. Лицо - фальшивка, мальчиком-двойняшкой В былые дни носимое; душа... Но книга - так ветха! Но тьма закладок! Но ты - прочел! Не скучно ль было, мэтр?.. Поэзия должна быть глуповата - Когда она кому-нибудь должна. Мой срок настал. Но я беру отсрочку - И новый займ! О, ты по-царски щедр - Для моего лирического фата Голландского (заметьте!..) полотна Не пожалев на новую сорочку! Явись же наконец! Даруй свой шаг Невидимым ступенькам; я прощу им Скрипучесть, ветхость, гниль - я все снесу За тему возвращенья в их мотиве... ("Хозяин здесь. Взгляни в стеклянный шар".) Мой бог!.. Все это было под прищуром Охотника, который, как в лесу, Укрылся в искаженной перспективе? Вот эта рябь?.. И - впопыхах - баском, Вначале как чужой, с изгибом торса И шарканьем, уже-еще на "вы" - Но все свободней, все из меньшей дали Взывая (что заочно был знаком, Но счастлив лично; что, наверно, вторгся Не вовремя - но, кстати, и волхвы...) Что свет горел. Что ангелы летали. О том, что оба знаем эту дрожь - Простуду вдохновения; о наших Быстротекущих сумерках (порок Реальности, пока она не стерта Железной волей автора - кого ж?..) ...О том, что друг у друга в персонажах Мы состоим достойно. Наш пароль - Стеклянный шар, бессмертье натюрморта. Мы - жители небес, любимцы муз, - Повинны ли в излишнем самомненье? О да! Кто был Т.М., тот станет всем: Навозной мухой в золоте и черни, Крапивой, гиацинтом, ниткой бус, Двенадцатой строкой в седьмом сонете - В семнадцатом столетье, ровно в семь, Когда колокола зовут к вечерне В храм Троицы - за рынком, у моста; (А уж на рынке воры служат мессу Куда шустрей - и не один глупец На исповеди побывал карманной!) Кухарочка (свежа лицом, толста - Спасибо деревенскому замесу) Того гляди, забросит свой чепец За мельницу - и ах, какой крахмальный! - С извозчиком; а вот и сам ветряк Виднеется - и как, должно быть, мшисты Колодцы вдоль дороги! и стерня Уколет перед входом в сыроварню! Я знаю, горизонт уже набряк Мазком грозы - все ваши пейзажисты Трудились для сегодняшнего дня!.. Не оскорбляйся. Не к соревнованью Зову - а на прогулку. В стройный гвалт, Людской и птичий, - с флейтою и с лютней Вольемся, напевая ни о чем (О чем-то очень юном и бессонном, Когда мотив, как тело, угловат). Пойдем. Москва, признаться, все безлюдней, А в Амстердаме жизнь кипит ключом - Кастальским, и скрипичным, и басовым! Жаль, не присвоить, - дважды не шуршать Развалом хрупких улочек, в которых Я родилась; ты тоже не тянись За дамскою перчаткой (впрочем, где ты ее увидел?..) Но стеклянный шар!.. Дай, - отражусь на память. ...Я, католик, Седой поэт, маститый латинист, Чей фолиант на вид годится в деды Родителю; короче, я, Т.М., Я, Томас Мот; я, Темпус Морт, - бледнею, Беззубо скалюсь... Меркну... Пустота... Но ворожбы твоей волшебной сферы Не убоюсь. Дражайшей из поэм Доверив жизнь, безгрешен перед нею. Реальность же, коллега, навсегда Останется для нас вопросом веры. Как Фаусту... - но мефистофель с ним. Как бражнику, чей труд не столь оккультен, Но столь же тяжек - нынче нам дано Замедлить время. Вот! звонят к вечерне. Мой брат-близнец, Великий Аноним, Дает мне руку - и последний гульден Мы тратим на дешевое вино В прозрачной, сладко тающей харчевне. Все мы, находясь по эту сторону стекла, лишь наблюдатели... М.Щербаков
